Необжитые пространства. Том 1. Проселки - страница 5



Плетень последний наземь рухнул.
Грач долбит клювом ком сухой,
Как почерневшую краюху.

Половодье на кладбище

Если б видели вы, как кричали кресты,
Руки к небу вздымали из глуби,
И захлебывались с ними сирени кусты —
Перекошены ниточки-губы.
Обелиски ныряли – вон так с образком,
Там вон со звездою железной.
И окрест нарастающе властвовал гром —
Несравним со стихией небесной.
Наваждение? Кара? За сонмы грехов?
Не придумать суровее вживе!
 Где могилы недавно погибших сынов
 На чужой и неведомой ниве?
 Где могилы отцов, матерей, стариков
 И детей – от болезней скончались?
 Лишь воды разрушительный яростный рев!
 Это бедствие – только начало?
 Этот зреющей скорой трагедии рок
 Черной мрежью задушит селенья,
 И поля, и дороги… заветный лужок,
 Где я первое стихотворенье
 Сочинил под диктовку мне родственных пчел,
 Они тоже творцы «сладких строчек».
 Я и впредь никуда не сбежал, не ушел,
 Здесь взращал я словесный «росточек».
И взрастил. На Руси я приметный поэт
И прозаик отборного ряда.
Посылал я народу врачующий свет
И земную от Бога отраду.
Но поганая сила давила на жизнь,
Отравляла… И Русь покачнулась.
Суматоха в стране. Хоть ты как ни крепись,
А зеница-судьба отвернулась.
Мутный, грозный поток наседает, как смерч,
Ломит все на пути оголтело.
Стонет кладбище. Даже сегодня и смерть
Стала вроде бы как не у дела.
Океан разольется деяний крутых,
Будут плавать бумажки повсюду,
Сам Линкольн и весь Кремль на них…
И проявится профиль Иуды!

«Хоронили отца администратора…»

Хоронили отца администратора,
А кто он был? Прославленный генерал?
Простой обыватель? Механизатор?
Почему у станичников такое внимание снискал?
Народу столько, что даже при социализме
Не выходило на шествие 7 Ноября.
Я спросил у человека, стоявшего поблизости,
Он сказал: «А что тут лукавить зря!
Картина банальная, хоть и странная —
Сын не абы кто, а хозяин района всего,
Только подчиненных – считать устанешь,
Не придешь – «самодержца самого»
Оскорбишь, огорчишь… Разве можно!
Разве мягкий стул надоел и пресытился куском!
Прочим поглазеть – концерта дороже,
Дабы всласть посумерничать потом.
Кто как поймет, воспримет похороны —
Праздник придуманный или естество.
Видишь, венки, букеты от дома до дома,
А машин, автобусов уж точно за сто.
Я так понимаю, подобного народа
Нигде не сыскать. Возможно, на планете другой.
Он совершенно отлучен от Бога, от Природы,
Словно искусственно сделан чьей-то неверной рукой.
На лицах нет живых выражений,
А в середку тела вмонтирован механизм,
Накрутил пружину, и людишки без мучений
Всей массой идут назад в социализм.
А каково твое мнение, созерцая все это?
Не заблуждаюсь ли я, обидой тайной в поводу?»
Но тут ударил оркестр, и поднялся ветер,
И все заплакали, как в аду.
И только сын, администратор важный,
Окидывал взором орлиным, чтоб кого уличить
В неверности ему и отступничестве блажном.
А отец ни при чем тут – его бы похоронить…

Я – сосед их и родич

Не люблю половинки
От эпохи, довески.
Я живу по старинке,
По-деревенски.
Все складней убеждаюсь:
Не свильну я с дорожки.
На заре пробуждаюсь,
Выглядаю в окошко,
Улыбаюсь довольно —
Мир не сдвинулся с места,
Как же лепно, привольно,
Зачинать в пору песню!
Я мурлычу: «Ро-с-с-ия!
Не ковыль – рожь в степу!»
И стекают росинки
По живому стеклу.
Это только запевка,
А заначку не тронь!
Будет ладная девка
Да хмельная гармонь!
Не брешите, иуды,
Не толчитесь в Кремле!
Русь моя не убудет
На исконной земле.
И покуда не поздно,
Лишь в наметках «черта»,