Неокантианство. Шестой том. Сборник эссе, статьей, текстов книг - страница 27

Науки, которые должны исследовать ряды развития механических процессов, т.е. естественные науки, теперь делятся на формальные и исторические дисциплины в соответствии с различием, рассмотренным ранее.

Формальное естествознание – это наука о законах развития механических процессов, т.е. о законах движения. Оно включает в себя те дисциплины, которые мы привыкли делить на физические и химические. Однако фактических оснований для такого разделения нет. Оно объясняется только тем, что мы еще не в состоянии определить законом молекулярные движения, управляющие химическими соединениями и разделениями, а только эмпирически знать, при каких условиях происходит то или иное их усложнение. Только механическая теория тепла сделала доступными ограниченные области расчетов.

Поскольку физические дисциплины, следуя за Гельмгольцем, прочно закрепили понятие силы в термине «сохранение энергии» (оно также содержится в английском термине «conservation of energy», который постепенно становится привычным), не лишним будет упомянуть, что с тем же основанием мы могли бы говорить о силах движения вместо законов движения. Ведь мы вынуждены разделить понятие закона движения на компоненты причины и следствия, независимо от того, что мы думаем о происхождении этих понятий, чтобы обозначить порядок следования. Сила и причина, однако, стали синонимами с тех пор, как мы научились признавать, что не можем знать ничего вечного о способе производства.

Разделение физической науки на теоретическую и эмпирическую физику является чисто формальным; оно целесообразно постольку, поскольку исследование того, какие законы движения реально существуют в природе, не совпадает с тем, которое должно объяснить природу и связь этих движений, так что необходимо, чтобы каждое из них было и корректирующим, и направляющим для других. То же самое относится к разделению теоретической физики на кинематику и кинетику, а последней – на динамику и статику (2). Фактическое деление – это деление по типу движений, которые реально существуют. Однако в настоящее время это чисто практически осуществимо только в том случае, если принять за основу эфирную теорию Максвелла, которая до сих пор оспаривается. Тогда, по крайней мере, будет обеспечено общее разделение на молекулярные движения дискретных частей тела и движения непрерывных частей эфира, а также последние уже можно будет определить как электрические, магнитные и оптические на основе гипотез Максвелла о «молекулярной конструкции» эфира, которые так трудно визуализировать.

К этим формальным дисциплинам теперь присоединяются материальные или исторические дисциплины, задачей которых является поиск процессов развития, обусловленных этими законами. Мы можем обобщить их общим термином космология, поскольку со времен Вольфа он почти всегда использовался в более узком смысле, относясь только к механическим процессам. Поскольку здесь, как уже говорилось, мы должны выделить столько самостоятельных дисциплин, сколько существует серий развития, которые еще не могут быть поняты как необходимые фазы одной общей механической серии развития, мы будем переходить от более общих наук к специальным.

Наиболее общей исторической естественной наукой является астрономия, т.е. наука о развитии звездных систем. После предыдущих дискуссий уже нет необходимости подробно обсуждать, почему обычный взгляд на астрономию как на особую отрасль физических наук неприемлем. С одной стороны, восхитительная степень совершенства, которой уже достиг математический расчет отдельных процессов здесь, где очень простые условия движения могут быть приняты за исходную точку, с другой стороны, предрассудок, что особенно в нашей солнечной системе даны относительно неизменные условия движения, породил такой образ мыслей. Кроме того, существовало убеждение, что более обширные эмпирические знания о звездных системах, чем знания об их отношениях движения между собой, всегда останутся для нас закрытыми. Однако ни одна из этих причин не является обоснованной. Тот факт, что изучение гравитационных связей звездных систем до сих пор является основной работой астрономов и, вероятно, останется таковой еще долгое время, свидетельствует лишь о том, что электрические, оптические, химические и т. д. исследования были здесь более трудными, так как они и тогда в значительной степени достигались только спектральным анализом. Предубеждение, что наша солнечная система относительно неизменна, которое обычно переносилось на более общие звездные системы как само собой разумеющееся, должно было быть разрушено теорией Канта-Лапласа. Однако простая мысль о том, что развитие, пока еще существует контраст между актуальной и потенциальной энергией, никогда не может привести к состоянию относительной неизменности, должна была остаться без влияния в то время, когда понятие развития, как и взаимодействия природных сил, все еще мыслилось столь неопределенно. Таким образом, только последствия механической теории тепла опровергли убеждение, которое нашло кажущуюся поддержку в «Mécanique céleste» Лапласа. Поскольку мы должны предположить, что прилив и отлив постоянно уменьшают расстояние Земли от Солнца, что процессы на Солнце, развивающие свет и тепло, постепенно уменьшаются, что, наконец, космос движется к максимуму энтропии, по крайней мере, фактичность непрерывного развития не вызывает сомнений. Это, однако, также закрепляет позицию астрономии как науки о развитии. Закон тяготения, который, в частности, определяет космическое развитие, является предметом физических наук, которые также только сейчас поняли его связь с другими законами природы.