Но я уже достаточно рассказал вам о своих нынешних убеждениях относительно философии и о том, как я стал ее частицей. Но теперь я должен задать еще один вопрос, который касается вас, мой благородный друг, лично. Считаете ли вы по-прежнему скептицизм наиболее последовательным из всего, что до сих пор считалось философией, и привязаны ли вы к нему так же сильно, как когда-то? Вы все еще убеждены, что философия не имеет до сих пор никаких общезначимых и непоколебимо твердых принципов, которые можно было бы показать, и что вообще ничего еще не установлено и не доказано относительно связи наших идей с определенными объектами, отличными от них? Насколько мне известно, вы никогда не стремились добиться искусственно того спокойствия и невозмутимости духа посредством скептицизма, который скептики объявляют благороднейшим плодом своей бессистемной системы и обладанием которого можно обманывать себя лишь до тех пор, пока совершенно не признаешь самых существенных потребностей человеческого разума: Напротив, вы всегда говорили, что пользуетесь скептицизмом лишь для того, чтобы обеспечить своему уму восприимчивость к познанию истины и предотвратить ослабление глаз вашего разума необоснованным догматизмом, чтобы, как только область философии однажды просветлеет, вы тоже удостоились благотворного взгляда этого просвещения. По моему нынешнему убеждению, проблеск зари, возвещающий о скором наступлении полного рассвета в области житейской мудрости, уже начал освещать высшие области этой области; и путь, по которому должна быть достигнута возвышенная цель философии, а именно определенность в отношении границ нашего знания и в отношении наших прав и обязанностей в этой, а также наших надежд на будущую жизнь, уже описан самым верным образом, уже пройден людьми, которым философия действительно дорога. Поэтому я не могу поверить, чтобы Вы не согласились со мной в этом, и не вижу, какие требования, которые человек вправе предъявлять к системе философии, не должны быть выполнены в критической философии. Но судя по некоторым высказываниям о нынешнем брожении в философском мире, которые содержатся в последнем из Ваших писем, Вы еще не принадлежите к числу тех, кто считает критическую философию непоколебимо твердой. Поэтому я должен опасаться, что мы еще далеки от полного согласия друг с другом в наших представлениях об этой философии, и поэтому я прошу Вас, если это так, ознакомить меня с тем, что Ваш скептицизм еще может сказать против доказательств и уверенности высших оснований кантовско-райнгольдовской философии. Конечно, я могу заранее сказать вам, что вы не найдете во мне безоружного и легкообратимого поклонника этой философии: Но каково бы ни было ваше мнение о ней, я все же почту за честь сообщить ее, потому что она, несомненно, будет поучительна для меня, как доказательство вашей дружбы и благосклонности.
Второе письмо Энесидем – Гермию
Итак, мой дорогой друг, вы действительно навсегда отказались от скептицизма и полностью убеждены, что результаты критической философии покоятся на непоколебимо твердых основаниях? Известие об этом было для меня, однако, неожиданным, и я, пожалуй, усомнился бы в искренности вашего обращения к новейшей философии, если бы тон, преобладающий в вашем письме, не ручался за это и если бы вы даже не призвали меня признаться, что я тоже уже принадлежу к последователям этой философии, или указать вам, чего, по моему разумению, еще не хватает этой философии, чтобы считать ее единственно верной и в один прекрасный день универсальной системой философии, которая положит конец всем спорам и всем потрясениям, происходившим до сих пор время от времени не только в области философии, но и во всех связанных с ней науках.
