– У меня есть другие дела, Ной.
Не на что тут смотреть.
– И куда ты?
Его голос звучал раздраженно, что мне не понравилось.
– Господи, ты такая чума, Ной.
– Мастерски написанная, со множеством недоговорок, эпическая притча, имеющая вечный моральный резонанс?[29] Ух ты, спасибо. Это одна из самых приятных вещей, которые мне когда-либо кто-либо говорил, – со сдержанным весельем ответил он.
– Болезнь, Ной. А не книга.
– Я игнорирую это определение.
– А ты не мог бы игнорировать его, убравшись прочь с моей дороги? Мне нужно найти ветеринара.
Я опустила взгляд на собаку. Она пристально глядела на Ноя и слабо завиляла хвостом, когда он наклонился, чтобы ее погладить.
– Ветеринара для собаки, которую я нашла.
Сердце мое сильно застучало, когда эта ложь слетела с моего языка.
Взглянув на меня, Ной приподнял бровь, потом посмотрел на свои часы.
– Тебе сегодня везет. Я знаю ветеринара в шести минутах езды отсюда.
Я заколебалась.
– Правда?
Надо же, какое совпадение.
– Правда. Пошли. Я тебя отвезу.
Я обдумала ситуацию. Собаке нужна была помощь, очень нужна. И ей могли помочь гораздо быстрее, если бы Ной был за рулем. С моим-то чувством направления я ездила бы кругами по Южному Майами до четырех часов утра. Я решила ехать с Ноем.
– Спасибо, – сказала я, кивнув ему.
Ной улыбнулся, и мы втроем двинулись к его машине. К «Приусу»[30]. Он открыл заднюю дверь, взял из моих рук привязь и, несмотря на плешивость и блохастость собаки, подхватил ее на руки и положил на обивку.
Если она записает всю его машину, я умру. Мне следует его предупредить.
– Ной, – сказала я. – Я нашла ее всего две минуты тому назад. Она… бродячая, и я о ней ничего не знаю. Приучена ли она не пачкать в доме, вообще ничего, и я не хочу, чтобы она испорти…
Ной поместил указательный палец над моей верхней губой, большой палец – под нижней губой и совсем слегка сжал, прервав мою речь. У меня слегка закружилась голова, и, наверное, веки затрепетали и закрылись. Такой стыд. Мне захотелось себя прикончить.
– Заткнись, – тихо сказал он. – Это неважно. Давай просто отвезем ее туда, где ее осмотрят, хорошо?
Я слабо кивнула, кровь в моих венах неслась галопом. Ной подошел к пассажирской стороне машины и открыл для меня дверцу. Я забралась внутрь.
Я устроилась на сиденье, остро сознавая, насколько близко я от Ноя. Он порылся в кармане и вытащил пачку сигарет, потом – зажигалку. Не успев удержаться, я спросила:
– Ты куришь?
Он улыбнулся короткой озорной улыбкой и спросил:
– Хочешь сигаретку?
Всякий раз, когда он вот так выгибал брови, его лоб самым манящим образом собирался в морщины.
Со мной было что-то не так, очень сильно не так. Я списала это на свой гибнущий рассудок и отвела глаза.
– Нет, мне не хочется сигаретку. Они отвратительны.
Ной сунул пачку обратно в нагрудный карман рубашки.
– Я не буду курить, если тебя это беспокоит.
Но его тон вывел меня из себя.
– Меня не беспокоит, – ответила я. – Если ты не против в двадцать лет выглядеть на сорок, пахнуть, как пепельница, и заполучить рак легких, почему это должно беспокоить меня?
Слова сами собой слетели с моих губ. Я была такой противной, но не могла удержаться – Ной будил во мне самые худшие качества. Чувствуя себя слегка виноватой, я украдкой бросила на него взгляд, чтобы проверить, раздражен ли он. Конечно, он не был раздражен. Он выглядел так, будто это его просто развлекает.
