Закончив перечислять список недугов Мэйбл, мама Ноя выжидательно посмотрела на меня. Похоже, больше нельзя было оттягивать разговор об оплате.
– Э-э, доктор Шоу?
Я ненавидела свой тон.
– Простите, я не… У меня нет при себе денег, но, если секретарь даст мне счет, я могу съездить в банк и…
Доктор Шоу с улыбкой перебила:
– В этом нет необходимости, Мара. Спасибо за то, что… Ты сказала, что поймала ее?
Я сглотнула и метнула взгляд на свои ботинки, прежде чем встретиться с ней взглядом.
– Да. Я ее нашла.
У доктора Шоу был скептический вид, но она улыбнулась.
– Спасибо, что привезла ее. Она бы долго не протянула.
Если бы она только знала!
Образ фермера, лежащего на темной от крови земле, снова промелькнул у меня в голове, и я постаралась, чтобы на моем лице этого не отразилось. Я несколько раз поблагодарила маму Ноя, а потом мы двинулись обратно к машине. Шаги Ноя были вдвое шире моих, поэтому он добрался до машины первым и открыл для меня пассажирскую дверцу.
– Спасибо, – сказала я и лишь потом посмотрела на его самодовольное, самоуверенное лицо. – За все.
– Не за что, – ответил он голосом, полным отвратительного торжества. Как и следовало ожидать. – А теперь ты расскажешь, как в действительности нашла эту собаку?
Я отвернулась, избегая его пристального взгляда.
– Ты о чем?
Я надеялась, что он не заметит, что я не могу смотреть ему в глаза.
– Когда я тебя увидел, ты вела Мэйбл на скользящей привязи. Судя по ранам на шее, она просто не могла сидеть на такой привязи. Где ты ее раздобыла?
Угодив в ловушку, я сделала то, что сделал бы любой уважающий себя лжец. Я сменила тему разговора. Мой взгляд упал на одежду Ноя.
– Почему ты всегда выглядишь так, словно только что вылез из кровати?
– Потому что обычно так оно и есть.
То, как Ной приподнял брови, глядя на меня, заставило меня покраснеть.
– Стильно, – сказала я.
Ной запрокинул голову и засмеялся. Пронзительно.
Мне тут же понравился его смех, а потом я мысленно выпорола себя за подобную мысль. Но у глаз его появились морщинки, а улыбка озарила все лицо. Загорелся красный, и Ной, все еще хихикая, убрал руки с руля и полез в карман за куревом. Он придержал руль коленом, вытряхнул сигарету и плавным движением маленькой серебряной зажигалки зажег ее.
Я пыталась не обращать внимания на то, как губы его сложились на сигарете, как он зажал ее между большим и безымянным пальцами и почти благоговейно поднес ко рту.
Этот рот. Курение – плохая привычка, да. Но он шикарно выглядел, когда курил.
– Ненавижу неловкое молчание, – сказал Ной, прервав мои отнюдь не чистые мысли.
Он слегка запрокинул голову, и несколько прядей его торчащих во все стороны вьющихся волос поймали луч солнечного света, проникшего в окно машины.
– Оно заставляет меня нервничать, – продолжал он.
После такого замечания я не могла не возвести очи горе.
– Мне трудно поверить, что тебя хоть что-то заставляет нервничать.
Слова эти были правдивы. Было невозможно себе представить, чтобы Ной испытывал что-нибудь, кроме довольства. И скуки. Скучающий, великолепный, высокомерный, красивый. И я сижу рядом с ним. Близко. Мой пульс ринулся вдогонку за моими мыслями. Затевалась какая-то подлость, несомненно.
– Это так, – продолжал Ной. – А еще я психую без памяти, когда люди на меня смотрят.
– Врешь ты бесстыдно, – сказала я.
В окно врывались звуки Майами.
– В чем? – Ной посмотрел на меня – сама невинность.
