Непокорная. Я тебя завоюю - страница 15
Он не был мне родным дядей. Скорее, крёстным или ангелом-хранителем. Именно Соломон Карлович когда-то помог моему отцу легализоваться и выйти сухим из той мутной воды, что бурлила по всей стране в лихие времена.
Соломон Карлович сжимал в сухих пальцах толстую кубинскую сигару, которая сильно контрастировала с его тонкими, полупрозрачными руками, на которых просвечивали вены.
— И что ты задумал? Пустить в расход Смелого?
— Это было бы правильным решением, — выпуская из зубов сигару, ответил я.
— Но? — внимательно посмотрел на меня дядя пронизывающим взглядом.
— Не хочу марать своё имя.
— Не обязательно марать. Я могу помочь.
— Нет, я не трону Смелого, но должок он вернёт. С процентами.
За столько лет там накопилось столько, что Игорю Смелому придётся продать весь свой бизнес и обе почки в придачу, а к ним сердце и печень.
— Он не отдаст, ему нечем, — тонкие губы Соломона Карловича дрогнули в подобие улыбки. — Ходит слушок, что дела Смелого идут все хуже и хуже.
— Ну, захочет жить — найдёт способ расплатиться, — усмехнулся я.
— А Алёнушка тебе чем не угодила? Тем, что она дочь Смелого?
В голосе дяди послышалась несвойственная ему мягкость. Я удивленно посмотрел на него, но ответил:
— Девка совершенно не понимает, как вести себя с порядочными людьми.
— Ну, бабы все умом не блещут. Ляпнула с дуру, с кем не бывает.
— Вот и преподам ей урок, чтобы больше не ляпала.
Взгляд темных глаз дяди сверлил меня, будто пытаясь проникнуть в мысли.
— Видимо, Алёна тебе не только яйца прижала, но и вот здесь что-то затронула. — Дядя постучал себя по груди в районе сердце и рассмеялся. — Говори, что задумал, — потребовал он.
— Попрошу Смелого вернуть долг. Дам срок в неделю. Не вернёт — предложу продать мне его дочь.
— Уверен, он согласится, — одобрительно кивнул Соломон Карлович. — И что, за Алёну простишь ему долг и предательство?
— Ну, деньги эти как бы никогда и не существовали, поэтому я ничего не теряю. А предательство... Время рассудит.
— Великодушно по отношению к Смелому и жестоко по отношению к Алёне, — сказал дядя. — И что потом?
Я сам не знал, что потом, но был уверен: для девочки не будет большего унижения, чем осознание того, что отец спас собственную шкуру за её счёт. Хотелось ли мне унизить её? Скорее, нет, чем да. Я жаждал другого: чтобы она понимала, что находится в моей власти и выхода у неё нет.
— Продашь её в какой-нибудь турецкий бордель, когда сам наиграешься? — вывел меня из размышлений голос дяди.
— Нет, конечно. Ты же знаешь, я незаконным бизнесом не занимаюсь. Тем более — не торгую живым товаром, — поморщился я.
— Тогда женись на ней! — предложил Соломон Карлович.
— Жениться? На ней?
— Почему нет? Ну залезешь ты к ней между ног пару раз и что с того? Ты бы и так залез. Бабы, они ж какие? Орут — не хочу, а стоит им оказаться без трусов, так тут же на все готовы, — усмехнулся Соломон Карлович. — А женишься — и она всю жизнь в твоём распоряжении. Делай с ней, что хочешь. Для бабы хуже нет, чем выйти замуж за нелюбимого.
— И это меня ты только что называл жёстким? — рассмеялся я.
— Алёну мне жалко, — голос дяди снова потеплел, — переспишь ты с ней, под дружков положишь, под Ивана этого своего или ещё под кого. Перемелете девку и выбросите за ненадобностью, а она сломается. — Он долго молчал, а я ждал продолжения, которое последовало после длительной паузы: — Бабушку её я давно знаю. Хорошая женщина, редкая. И Алёнка мне всегда нравилась. Избалована деньгами, да. Но всегда уважительная к нашей вот этой компании, что здесь собирается. — Он выпрямился в кресле и упёрся ладонями в стол. — Так что, Ренат, я тебе так скажу. Поступай, конечно, как сам считаешь нужным, но, если хочешь, чтобы я и дальше к тебе относился как к собственному сыну, женись на Алёне. Не губи девку.