— Понравится? — Если глаза действительно могут вылезти на лоб, то мои именно это и сделали.
— Прекрати переспрашивать. Это в конце концов невежливо, — одернула меня бабушка.
— Да я не знаю, как реагировать на твои слова!
— А ты не реагируй. Просто послушай, Алёнка, что тебе бабушка скажет. Всё-таки я жизнь прожила, и у меня за плечами ого-го сколько всего. Так вот, — сделав глоток кофе, сказала бабушка, — часто мы неверно трактуем собственные эмоции. Да, Ренат повёл себя не очень красиво в Санкт-Морице, но и ты не ангел. Вспылили, наговорили лишнего. Но ведь не обязательно из этого рождается ненависть.
— А что же ещё? — поморщилась я.
— Настоящая страсть. Истинная любовь, — улыбнулась бабушка.
— Ну ты и сказанула! Какая страсть? Какая любовь, к чертовой бабушке!
— Не выражайся, Алёнка.
— Извини, просто меня бесит вся эта ситуация с Несветаевым. И он меня бесит.
— А вот ты его — нет, — уверенно заявила бабуля. — Видишь, цветы прислал, извиниться планирует.
— Ты читала записку?
— Конечно. Может, цветы мне предназначались, — усмехнулась бабушка. — Мне, знаешь ли, тоже все ещё дарят цветы.
— В это я охотно верю. А вот в то, что Несветаев способен извиниться, или в то, что он неплохой человек, нет, не верю.
— Это у тебя пройдёт, Алёнка. Вот увидишь. Из такого бурного начала может получится очень крепкий союз.
— Прекрати, бабуль! Тебя куда-то не в ту степь несёт. Никакого союза с Несветаевым нет и быть не может. Он высокомерный хам. Я таких не перевариваю.
— Знаешь, детка, мужчины, по большому счёты, изначально все лишь слегка лучше орангутанга. От нас, женщин, зависит, какими они станут в итоге.
— Ну да, — хохотнула я. — Я верю в аксиому: горбатого могила исправит.
— А я в другу верю, — улыбнулась бабушка.
— В какую же?
— Вода камень точит, детка. Вода камень точит.
Я прожила в Питере ещё две недели. Андрей так и не вырвался — слишком много работы. Я даже была рада этому. Мне было не до него. Мы лишь сговорились созвониться, когда я вернусь в Москву, и поужинать вместе.
С бабулей мы жили хорошо. Несветаев в наших разговорах после того дня не всплывал. Цветов от него я больше не получала и надеялась, что эта история осталась позади. Столько лет мы оба жили в Москве, никогда нигде не сталкивались. Дай бог, больше нигде и не столкнёмся.
Отец мне не звонил. Мама о происшествии в Швейцарии не упоминала, когда мы с ней разговаривали по телефону. А значит, все устаканилось.
Через две недели я решила вернуться в Москву. Бабушка собиралась на лето уехать на дачу, что была у неё где-то под Петербургом. Я не ездила туда лет десять, а то и больше. Дом там совсем разваливался, а бабушка нехотела перестраивать его, говорила, что это память о прошлом.
В Москве меня никто не встречал, моралей мне не читал, но и радости не проявлял. Я была этому рада. Пусть меня лучше не трогают. Я созвонилась с Андреем и в тот же вечер он повёл меня в один из лучших ресторанов столицы.
