Потом дни слились в один. Бесконечный, долгий и пустой.
Вечерело. Губы ссохлись. Руки саднило. Семён поглядел на себя. Одежда изодрана. На одном кроссовке не было шнурка. Все штаны в репейнике.
– Как бомж буду, когда найдут… – сам себе усмехнулся. Провел по заросшей щеке рукой:
– Точно бомж… Они тоже не бреются…
Он прошел ещё целый километр, пока окончательно не обессилел. Не сел, а почти свалился возле дерева. Уставился в ночное уже небо, и лег.
– Вот так и умирают, – невольно пришла мысль. – Насколько ещё меня хватит..?
На душе было спокойно. На ум пришла песенка про Нумае Мае.. Пришла отчётливо, как любимый сингл.
– Совсем тебе хреново, парень – сам себе подумал Семён. Можно было и другое что-то… напоследок, – обращаясь к Проведению.
Но музыка не закончилась. Он отчётливо слышал каждое слово. Потом припев. Приподняв голову, Семён напрягся и прислушался. Песенка шла ровно с края леса. Из последних сил он привстал, и теперь уже отчётливо услышал музыку. Поднялся и пошел на звук. Шел так, как будто не было за спиной недели бестолкового шатания в лесу. Как будто отлучился от веселой компании всего на минуту поговорить по телефону.
А музыка слышалась все громче и громче…, и шаги становились все увереннее.
– Завтра Саню пивом напою… Можно чем и покрепче… За Нумае, – подумал он и вспомнил слова диджея – И, вправду, хорошая вещь… Веселая, жизненная… Жизнеутверждающая, даже бы сказал…
***Аут (out) – ситуация (или команда судьи), означающая, что игрок нападения выведен из игры.
***
До матча с «Уингз» оставался всего час.
Стив задёргался. До стадиона нужно было проехать через весь город, загруженный пробками.
Они с друзьями заранее купили билеты. И наконец, сегодня вечером долгожданный финал чемпионата.
– Ты прокатишь меня? – Стив не успел закрыть дверь машины. На него смотрело детское, немного наивное и смешное лицо его отца.
– Слушай, пап, давай не сейчас, а? – он посмотрел с огорчением, с досадой и с плохо скрываемым раздражением, – Я и так опаздываю!
Он никак не мог привыкнуть к новому образу своего отца. Буквально за неделю, вместо взрослого, уравновешенного мужчины, которого он безмерно уважал и которым всегда гордился, из больницы ему вернули беспомощного, глупого и капризного старика, с обезьяньими гримасами и ужимками.
Отец осторожно положил руку на крыло автомобиля. Его губы обиженно, как у ребенка, затряслись. Ещё немного и он бы заплакал.
Стив зло сплюнул, и вышел из машины.
Отец вскинул седой обросшей головой и смешно захихикал, обрадовавшись, подошёл к двери автомобиля.
Усаживая его в пассажирское кресло, Стив суетился. Нога отца никак не поднималась и не хотела укладываться в нишу. Он спешил, ругаясь про себя и злился на папу, на город, на пробки, на эту болезнь, которая сделала его похожим на четырехлетнего ребенка.
Отец послушно и молча сидел, смотря как Стив безнадежно пытался усадить его в кресло. В сердцах, Стив не выдержал и с силой толкнул ногу. Она неудобно вывернулась. Брючина задралась, обнажая белесую и сухую старческую ногу в несуразном носке, выглядывающим из старой поношенной туфли. Отец вскрикнул от боли. Они резко посмотрели друг на друга, их взгляды встретились. На голубых, почти выцветших, глазах отца появились слёзы.
– Ну, хватит хныкать! – рассердился Стив, – Не будь как маленький!
Через минуту он почти впрыгнул в машину. Двигатель взревел, и она резво стартанула с места.
