В общем, он решил не спускать с напарника глаз.
Посмотрел на часы.
– Твое обеденное время закончилось, – сказал Зулавски, глянув на свои. – Есть не собираешься?
Варгас уже изучил сэндвичи и убедился, что корочки на месте.
– Нет, – ответил он. – Я не голоден.
– Не против, если я поем? – спросил Зулавски.
– Конечно, – любезно откликнулся Варгас. – Не стесняйся.
Вытащив из-под стола пакет, напарник достал яблоко и небольшой контейнер с картофельным салатом и сэндвичем с индейкой. Без корочек.
Варгас в ужасе отвернулся. Неужели Зулавски перенес свои корочки на его сэндвич? Варгас не видел других вариантов, кроме магического переноса. Ну… то есть был еще один, но всерьез такое рассматривать он не хотел.
«Я окончательно свихнулся».
Телефон начал трезвонить с раннего утра. Или не особо раннего. Куп точно не знал, ибо его голову, похоже, заменили на коробку с гвоздями, упакованную в коробку с ватными тампонами, в свою очередь упакованную в коробку с гвоздями побольше и брошенную в один из этих аппаратов для замешивания краски из хозяйственных магазинов. Тех, что хватают банку с краской и встряхивают ее, будто чугунный терьер крайне невезучую крысу. И вот в таком состоянии Куп потянулся за лежащим на тумбочке телефоном, но, не рассчитав расстояние, вместе с ним свалился на пол.
– Ай, вашу ж мать, – прохрипел он в трубку, а потом пропитанный алкоголем мозг вспомнил более традиционное приветствие: – Слушаю.
Никто не ответил. Голова и спина болели. А проклятый телефон снова зазвонил – казалось, даже еще настойчивей.
Куп услышал, как на кровати перевернулась Жизель и ткнула в кнопку приема вызова:
– Алло.
Точно, звонили не ему. Бросив трубку на полу, Куп забрался обратно в постель.
– Что? Правда? – говорила меж тем Жизель. – Ладно. Отлично. Спасибо. Пока.
– Кому там отлично-спасибо-пока и почему ему не спится в такую гребаную рань? – проворчал Куп.
– Уже не рань, время за полдень. А отлично-спасибо-пока – секретарше Вулрича. Она сказала, что босс желает встретиться со всеми, кто вчера был в деле. Знаешь, что я думаю?
– Что ты думаешь?
– Что он может выписать нам благодарность или вроде того. Да в истории ДНН наверняка еще не бывало столь беспроблемных операций. Может, нас даже повысят.
– Повышение. Ура-а-а-а, – промычал Куп в подушку.
Жизель шлепнула его по заднице:
– Давай пошевеливайся. Я слишком долго ждала, когда наш тяжелый труд оценят.
Куп с трудом сел:
– Разве у нас не выходной? Типа хорошо поработали, все дела.
– Отоспишься после того, как Вулрич расцелует наши попки. Я быстренько в душ, а ты буди Морти и свари кофе.
– Угу. Знаешь, сейчас я ненавижу весь мир.
– Выпей кофе, и ненависть слегка угаснет.
Куп свесил ноги с кровати и нахмурился:
– Кто-то бросил мой телефон на пол.
– Ты сам и бросил. В приступе раздражения. А теперь иди и свари кофе.
– У меня не бывает приступов раздражения. Я вершу быстрое и суровое правосудие.
– Конечно, милый.
Когда Жизель скрылась в ванной, Куп наконец поднялся и поплелся в гостиную, где на диване дрых Морти. Хотел было разбудить его, но решил, что это слишком жестоко, потому двинулся на кухню. И едва по квартире разнесся аромат кофе, Морти и сам подскочил.
– Это кофе пахнет?
– Надеюсь, или же я насыпал в кофеварку овсянки.
Морти прижал руки ко лбу:
– Кажется, у меня похмелье.
– У нас у всех похмелье.
– Тогда почему мы не спим?
– Вулрич хочет вручить нам голубые ленточки, как самым красивым свинюшкам на ярмарке, – объявил Куп.
