Иван с самого детства мечтал работать в полиции, а я мечтал стать богатым. Поразительно, но мы свои мечты исполнили. Исполнить-то исполнили, но в детстве думалось, что исполнение мечты равно обретению счастья. Ошиблись. Причём оба. Ванька работает как проклятый, ни семьи, ни жизни, говорит, что во сне снятся только трупы, кипы бумаг и что денег не хватило, чтобы погасить ипотеку.
– Какого хрена я вообще решил покупать эту квартиру? Я же в неё хожу только коммуналку оплатить, ну иногда поспать!
Звучит невесело, но он хохочет, подливает нам коньяка в одноразовые стаканчики, нарезку колбасы, которую он купил на закуску, мы уже съели, но и в бутылке уже меньше половины, так что теперь можно и не закусывать. Выпиваем, не чокаясь, морщимся; я позволяю себе алкоголь настолько редко, что почувствовал опьянение ещё после первого глотка, поэтому сейчас мне уже и жарко, и тошно, и соображается с трудом, но это же не повод прекратить глотать низкопробный коньяк.
– Вань, пошли работать ко мне начальником системы безопасности?
– У тебя ж был какой-то?
Пару лет назад я уже предлагал ему эту должность, но тогда он ещё был полон амбиций и не так уставал на работе; тогда он сказал, что дождётся пенсии, а потом, если что, пойдёт ко мне в подчинение.
– Он и есть, но его давно пора менять, он уже изучил всю систему от и до и узнал все варианты, которые помогают ему меня обворовывать.
– Прям реально ворует? – недоверчиво спрашивает Ваня.
– Да, реально ворует, – заплетающимся языком говорю я, – по мелочи в основном, иногда покрупнее урывает что-то.
– Например? – Дух полиции сразу просыпается в моём друге.
Устало взмахиваю рукой, даже этот жест вызывает головокружение. Ваня понимающе кивает:
– Ща, я быстро.
Он выходит из машины и куда-то уходит; покорно жду, глаза сами закрываются, но стоит их закрыть, мир вокруг начинает кружиться, поэтому спешу открыть веки. Ваня возвращается быстро, с большим стаканом горячего чая.
– Я сахара попросил побольше, пей, должно помочь.
Пью, обжигаю рот и горло, но пью. Ванька выпивает ещё коньяка. В течение получаса начинаю чувствовать, что и правда становится легче.
– Дрянной у тебя коньяк.
– В сейфе нашёл какой-то, думаю, зачем деньги тратить, если уже всё есть.
Ванька наливает себе ещё, мне уже не предлагает, я вдруг вспоминаю, на чём мы остановились.
– Дак ты пойдёшь ко мне в систему безопасности или как?
– Пойду, Санька, надоело мне всё. Или у тебя там тоже сутками?
– Нет, конечно, следить, чтоб охрана вовремя менялась на смену, чтоб из складов не воровали фурами, чтоб конкуренты не украли базы данных, чтоб дом мой не ограбили.
– О, дом к той же системе подключён?
– Да, дом тоже.
– Как, кстати, дома-то?
Спрашивает будто между прочим, знает, что терпеть не могу говорить про Софи. А я вдруг чувствую, что, обходя эту тему стороной, я всё равно её не улучшаю, ведь оно всё равно уже так, как есть. Хуже некуда у меня дома, но в этом никто не виноват. Ванька тем более.
– Хреново, Ванька, дома. Из кожи вон лезу, а ей как было на меня наплевать, так и осталось. Последний месяц, чтоб не видеть, насколько я ей противен, стараюсь приходить домой, когда она спит уже, и ухожу, пока не проснулась.
– М-да, а эти твои как? Твоя порочная семёрка?
Мне становится смешно, хохочу от души, даже слёзы выступают. Ваня смотрит на меня с лукавой улыбкой.
– Почему моя семёрка стала порочной вдруг?
