– Ну, как тебе девушка? – начали расспрашивать ребята.
– Да так себе, – ответил я.
А старший в нашей группе, главный старшина Носевич, сказал:
– А мне она чем-то не нравится. Очень резвая. И почему она остановилась на тебе?
В это время вернулась моя партнерша по танцам и, подойдя к нам, взяла меня под руку, словно говоря: «Я готова идти». Тогда я сказал старшему, что провожу девушку и сразу вернусь.
– Она живет близко, потому на корабль я попаду раньше, чем вы, – решил пошутить я.
– Очень мне все это не нравится, – попытался остановить меня Носевич. – Место незнакомое, пригород…
Но я не послушал его. Идем мы с моей новоиспеченной подругой, не спеша, разговариваем. Замечтался я, о времени и вовсе забыл. Местность вокруг изменилась. Домики стали неопрятные.
– Вот мое жилище, – указав на самый дальний из них, сказала девушка.
«Дом как дом», – подумалось тогда мне. У нас на Руси такие сплошь и рядом, особенно в глухих деревнях. Жилище, похоже, когда-то было окрашено бесцветной краской. Нижний этаж был из ракушечника. Второй этаж – из дерева – жилой, внизу – подвальное помещение. Зашли с задней части дома. На земле – гора мусора из консервных банок, рядом – пристроенный туалет. Просунув руку в какую-то щель, моя спутница достала ключ, отперла дверь, мы зашли. Прямая, крутая лестница привела нас в маленький коридорчик. Слева – открытая дощатая дверь в туалет, а напротив, на стене, грязные полосы. Видимо, обитатели этого дома не привыкли пользоваться туалетной бумагой. Моя подружка быстро зашла в жилое помещение, я за ней. И тут я заметил двух амбалов, которые встали позади меня. Еще один сидел за столом, на котором стояли выпивка и закуска. С этого момента подробностей я не помню. В голове все перемешалось. На ломаном русском языке сидящий за столом пригласил меня выпить и закусить. Двое сзади стояли, не двигаясь. Я тоже замер. Мелькнула мысль: «Удастся ли мне выйти отсюда живым?» За секунды перед глазами промелькнула вся моя жизнь. А пожил-то я мало, ничего путного сделать не успел. И тут я сделал движение вперед, к столу, почему-то не чувствуя своих рук. А затем – и откуда только силы взялись и такая прыть! – резко повернулся, с размахом открыл дверь. Меня не задерживали. И тут я понял, что сбежать не удастся. Я прекрасно помнил, как моя спутница закрыла дверь, как только мы вошли в дом. Но я побежал, ворвался в туалет и с силой ударил плечом стену против окошечка в две доски шириной, да так, что дерево не выдержало, и я головой вниз упал на сваленные в кучу консервные банки. Я резво поднялся на ноги и быстро, насколько мог, побежал на свет прожекторов к пирсу, где стояли корабли. Наш корабль стоял вторым. Пронесся через контрольно-пропускной пункт. Надо было видеть меня в тот момент, оборванного, помятого, с лицом, исцарапанным до крови. Ворвался в кубрик. А там ребята, только что пришли из увольнения. Расспрашивают меня, а у меня сердце рвется из груди, воздуха не хватает, рот открываю, а сказать ничего не могу, как рыба.
На следующий день меня вызвали к командиру. Ребята подготовили меня для разговора, придумали версию. Ее я и рассказал командиру: как гражданские обижали девушку, я решил заступиться, в итоге мне же и досталось. Не знаю, поверил ли он мне, но наказания я избежал.
22. Интернатская закалка
После случая в Прибалтике на девчонок я долго не смотрел.
