– Аркадий, возвращайся назад.
Я ему ответил:
– Спасибо, командир, я пожалуй поползу обратно.
И я, проклиная все на свете, особенно свою минутную слабость, обвиняя во всем только себя, двинулся в обратный путь. Перед нашими окопами меня остановил властный голос часового:
– Стой, кто идет, стрелять буду.
– Товарищ, промямлил я осипшим и прерывающимся от нервной дрожи голосом, – я военфельдшер, старший лейтенант медицинской службы Рябов, провожал разведчиков до нейтральной полосы. А вдруг бы кого-нибудь из разведчиков ранило?
– А, проходи, лейтенант.
Придя в медсанбат, я молча, в одиночку впервые в жизни надрался до чертиков, проклиная свою глупость, из-за которой чуть было не погиб».
После этого неприятного рассказа мне захотелось узнать всю правду о «славных подвигах» старшего лейтенанта медицинской службы Аркадия Львовича Рябова, я ведь хорошо понимал, что война для этого «боевого офицера» на этом не закончилась. Встретились мы вновь с Аркадием Львовичем в Городском доме санитарного просвещения. В нем размещались курсы по подготовке работников общественного питания и торговли. На этих курсах мы проводили занятия по санитарному минимуму, а после занятий всегда накрывался стол для дружеских бесед. Изучив характер Аркадия Львовича и его способность после принятого алкоголя рассказывать о своей жизни горькую правду, мы с Н.П. Морозом, директором курсов по санитарному минимуму, с нетерпением ждали момента, когда Аркадий Львович Рябов дозревал до необходимой кондиции и можно было ему задавать интересующие нас вопросы. Нам очень хотелось узнать, за какие ж такие подвиги старший лейтенант Рябов получил орден Боевого Красного Знамени.
Рассказ второй. Орден Красного Знамени нашел своего героя
«Орден Боевого Красного Знамени я получил под Сталинградом. В то время наш медсанбат переместили из Подмосковья к берегам великой русской реки Волги, – начал свой рассказ Аркадий Львович, во время дружеской беседы за круглым столом в Городском доме санитарного просвещения. – В этот период войны начались тяжелейшие бои под Сталинградом. В наш медсанбат и днем, и ночью поступали раненые. Мы с Пахомом работали, не покладая рук, круглые сутки по отработанной схеме. Наш «спасательный бронепоезд» в виде санитарной повозки находился в постоянной боевой готовности. Когда у Пахома было хорошее настроение, он заводил одну и ту же песню «Наш бронепоезд стоит на запасном пути…». Ситуация на сталинградском направлении достигла критической точки, немцы прорвались к Волге, и мы с Пахомом, как челноки, курсировали от медсанбата к полевому госпиталю, который располагался в подвале огромного старинного замка, верхняя часть здания была разрушена до основания, а в глубине, в подвале размещались раненые. Работа в госпитале кипела постоянно, особенно тяжело приходилось хирургам, которые круглосуточно оказывали помощь тяжелораненым. Да, время было нелегкое».
Он прервал повествование, о чем-то своем задумался, а потом вдруг неожиданно спросил у меня:
«Шеф, мне очень важно знать Ваше мнение, как Вы считаете, я как мужчина что-нибудь из себя представляю или нет?
– Знаете, Аркадий Львович, заданный Вами вопрос не входит в мою компетенцию. Ведь я сам мужчина и оценивать Вашу внешность не берусь, так как не имею права на это. Моя генетическая программа настроена на оценку только женской красоты, а красоту мужскую оценивать по-настоящему присуще только женскому роду. Это – аксиома, которая не нуждается в доказательствах.
