– Кто мы? – Испуганно спросил неприлично отъевшийся Мулярчик, начавший подозревать, что до обещанной правительством пенсии с повышенной долей вероятности не доживёт.
– Вы и я, пан Яцек. – Уверенно пояснил Качмарек. – Вы и я. Не пошлю же я вас туда одного?
– Вопрос. – Подняв руку, произнесла полногрудая пани Плужек. – Что вы будете делать с пойманным Чубаккой?
– Да хоть бы и шубку для моей Ядвиги. Вам то что? – Огрызнулся Пристор.
Секретарша ахнула.
– Это только если он при поимке погибнет. Но мы сделаем всё возможное, чтобы этого не допустить! – Успокоил её детектив.
– Что вы будете с ним делать, если он не погибнет? – Не сдавалась женщина.
– И что мы будем делать, если он поймает нас? – Добавил пан Яцек.
– Да откуда же мне это знать?! – Рявкнул Качмарек и взмахом руки указал Пристору на дверь.
5
Каждому мало-мальски опытному работнику полицейского управления Быдгоща было известно, что если ходить по коридорам быстро, то окружающее начальство будет думать, что у тебя какие-то важные дела, отвлекать от которых вряд ли уместно: вдруг этот взмыленный, небритый и слегка помятый комиссаришка, пробежавший мимо, минуту назад вышел на след вороватого мэра Енджеевича? Или, на худой конец, узнал, кто в прошлую среду среди бела дня вынес половину картин из художественной галереи? Или выяснил, куда подевались четыреста километров железнодорожных путей Берлин – Быдгощ?
Урукбай уулу Байболот опытным не был. Ходил по управлению, как по обворованной галерее: в тапочках. Надолго останавливался для осмотра голых стен, с видом эксперта-египтолога Лувра изучал стенды с приказами и памятками. На трещины в потолке смотрел с тем же восторгом, с каким некоторые смотрят на лепнину Эрмитажа.
Неудивительно, что инспектор Смык сделал вывод, что именно Байболот самая бесполезная единица во всём заведении и с этим срочно нужно было что-то делать. Секретарша Лода Хоревич подсказывала, что Урукбая можно годика на три отправить обратно в Киргизию обмениваться опытом с тамошними коллегами, и каждый раз инспектору приходилось напоминать ей, что Байболот, едва ли не каждый вечер созванивается с президентом республики Млокосевичем, дабы пожелать тому приятных сновидений.
– Он вам сам об этом говорил? – С недоверием спрашивала Лода.
– Да, конечно – будет Млокосевич со мной разговаривать. Как же! – раздражённо отвечал пан Людвик и приказывал приготовить ему чаю покрепче – это означало, что доля коньяка в напитке должна равняться не менее пятидесяти процентам.
– А может поручить ему какое-то важное дело? – Предлагала секретарша.
– Да если бы оно было. – Горячо вздыхал Смык.
– Важное дело только потому считается важным, что кто-то решил, что оно важное. Лао Цзы. Тысяча триста восемьдесят первый год.
– А ты прям и запомнила? Ну, раз сам Лао Цзы сказал. – Инспектор раскрыл телефонный справочник и, зажмурившись, ткнул пальцем в страницу. – Вапнярский Юлиан.
– Кто это? – Спросила Хоревич.
– Неизвестно. – Задумчиво произнёс Смык. – Но можно сказать Байболоту, что есть мнение, будто этот Вапнярский – британский шпион.
– Британский? – Лода поморщилась. – И что в этом такого?
– Ну, ладно, сморозил глупость. – Признался инспектор. – Тогда пусть будет, ну я не знаю, белорусский шпион, за которым неплохо было бы установить круглосуточное наблюдение. Разузнать круг общения гражданина, явки, пароли, способы передачи информации. Скажем Урукбаю, что дело настолько важное, что финансировать его никто не будет…
