– А я вот взял и представил. – Заявил Пристор. – И если он действительно так поступит, то спародирует Юзефа Шаблинского, когда тот вернулся с пешего похода по Чехии.
Каждая реплика пана Мацея вводила неприлично отъевшегося Мулярчика в ступор своей, только на первый взгляд, нелогичностью.
– А Чубакка в силу скромности характера и общей нерешительности, такого попрошайничества себе не позволит. – Продолжил пан Яцек несмотря ни на что. – Он из той категории… существ, которой легче самому взять, нежели попросить. Понимаете?
– То есть он разодрал на куски мою Августину, только потому, что нерешителен и скромен? – С недоверием в голосе спросил Пристор.
– Угу. – Подтвердил Качмарек. – Нерешителен, скромен, застенчив – именно так в учебниках описывают большинство маньяков.
– Да выслушайте же меня, наконец! – Закричал помощник детектива. – Дайте донести мысль! Дайте! Жалко вам что ли?!
Неприлично отъевшийся Мулярчик вскочил со стула и замахал руками. Щёки его непрерывно тряслись от негодования.
– Пан Мацей мог бы сам подбрасывать еду в соседский дом, и Чубакке не пришлось бы, в ожидании тех, кто за ним прилетит, добывать пищу преступными методами! – Пан Яцек говорил почти что скороговоркой, опасаясь, что его снова перебьют для осмеяния. – Раз в день колбасы палку ему в окно забросьте и живите спокойно! А потом он тихо-мирно улетит, и будете жить по-старому.
– Ну, и как, по-вашему, пан Мацей узнает, что Чубакка улетел? – Ехидно поинтересовался Качмарек.
– Действительно. – Подхватил Пристор. – Как?! Не выяснится ли потом, что я двенадцать лет подкармливал крыс?
– Представляю, как вам будет обидно, пан Мацей. – Посочувствовал детектив. – Вечно пан Яцек чепухи напридумывает, а людям потом разгребай и как-то живи.
– Действительно. – Поддержал селюк. – И почему я вообще должен кормить эту тварь? Да ещё и колбасой. Я себе лишний раз колбасы не могу позволить. Не говоря уже о детях! Изредка купишь сантиметров двадцать-тридцать, съешь по дороге и табаком зажуёшь, чтобы домашние не догадались.
– Никого вы подкармливать не должны. Будет выглядеть так, будто вы иноземцу оброк платите. – Добил неприлично отъевшегося Мулярчика Качмарек.
– Действительно. И почему я должен делать это один? За всех, то есть, отдуваться?
– А ещё мы не знаем – прилетят ли за Чубаккой в принципе. Может и нет в ваших лесах никакой сломавшейся тарелки. Пролетали мимо Земли. Высадили этого гражданина в ваших краях за какую-то провинность и дело с концом.
– Действительно.
– За провинность его бы высадили в Сибири. – Не согласился с данным утверждением пан Яцек.
– И всё-таки я склоняюсь к мысли о том, что этим делом должно заниматься правительство. – Подала голос полногрудая пани Плужек.
– Вы совсем, что ли газет не читаете? – Спросил её Влодьзимеж, которому очень хотелось лично заняться Чубаккой. – Правительству сейчас не до пришельцев – в нижнесилезском воеводстве сгнил урожай яблок.
– Да и если бы я хотел, чтобы всё это, заранее прошу прощения, дерьмо разгребало правительство, я к нему бы и обратился. – Заявил Пристор.
– Так вы же вначале в полицию и пошли. – С укоризной произнесла секретарша.
– Неужели ж обязательно мне каждый раз об этом напоминать? – Обиделся мужчина. – Если бы я знал, что вы будете меня этим третировать…
Детектив подошёл к Пристору и по-отечески похлопал по плечу.
– Пан Мацей, поезжайте домой и ни за что больше не переживайте. Завтра к обеду мы будем у вас.
