Екатерину разбудил стрекочущий шум почтолета. «Неужели нельзя доставлять газеты в более подходящее время?» – подумала женщина и открыла один глаз. В окне висел ясный круг солнца и сквозь ажурную зелень лил в комнату свет. Предметы выглядели приветливо, а озабоченный гомон птиц, будто готовящихся к чему-то хорошему, только усиливал радость. И никакой гари, и никакой дилеммы: кидаться вниз или все-таки подождать, когда пламень подкрадется и сожжет тебя вместе с идиотскими сомнениями!
Голова болела и было ужасно мокро, волосы влажные, простыни тоже. Екатерина приподнялась на локтях и невольно засмеялась. В зеркале, зажатое латунной рамой, сидело чучело с обсыпавшимися глазами и растекшимся ртом. Она вспомнила, что вчера не воспользовалась походным набором косметики. А жаль! Теперь рожа выглядит помятой.
Она огляделась – в спальне не было никого кроме Жени. Девочка держала в руках кружку с какой-то мутной жидкостью. Всю сознательную жизнь Женя караулила пробуждение Маруси, как просила называть себя мама. Когда Маруся просыпалась, ей было страшно без дочери и без утоляющих боль капель. Марусю мучило раскаяние о бездарно растраченных днях, и она покрывала лицо дочери дурно пахнущими поцелуями и просила прощения.
Девочка, не сводя с Екатерины внимательных глаз, сделала шаг. Подождала. Никто не закричал и не кинул тапком. Женя рванула к кровати и решительно протянула кружку. Екатерина, не раздумывая, выпила, поблагодарила Женю. Та кивнула, но продолжала стоять у кровати. Екатерина закрыла глаза, надеясь, что девочка исчезнет. Открыла. Но Женя так и стояла на прежнем месте. Екатерина не спешила спросить: «Ты чего?», – вдруг опять расскажут что-нибудь неприятное, а с похмелья слушать истории о потерянном детстве нет никакой возможности. «На сочувствие не хватало самочувствия», – пошутила про себя Екатерина.
А тут всем есть что рассказать, и конечно, девочке Жене тоже. Из уголовного дела Екатерине было известно, что госпожа Мария Вдовина – мать Евгении Вдовиной с годика поила дочь водкой, чтобы та быстрее засыпала. Однажды пьяная Маруся переборщила с дозой. Ей показалось, что стакан водки – подходящая порция для пятилетнего ребенка. В тот вечер мир обрушился, перестал существовать для Жени. Она упала без сознания. Утром обнаружила на голове шишку, под мышками кровоподтеки и почему-то она оказалась голой. Маруся тоже была голой, привязанной к батарее и похожей на кобру из-за двух синяков вокруг глаз. Что произошло, девочка так и не вспомнила, но после этого случая Женю отвезли в больницу, откуда ее забрала Валентина. Конечно, Женя скучала по Марусе, но все же хорошо, что больше нет маминых гостей, которых надо называть папами, и таких же, как и она босоногих, дырявых детей, которых надо называть братьями и сестрами. После них всегда пропадали игрушки, выменянные или украденные у капризных детей с верхнего, темного района. А у нее не было права на капризы, не было права на игрушки, на красивые платья со взбитыми кружевами, на сладкие пироги… Только на странные ласки захожих пап, которые всегда ее смущали.
Ничего этого Женя так и не рассказала.
– Когда же мы пойдем к Эльзе? Мне без нее спать холодно. Она жаркая, под нее ноги хорошо засовывать, – серьезно заявила она.
Екатерина вдруг почувствовала, что голова вернулась на место и некое равновесие в организме достигнуто.
