Несбывшийся ребенок - страница 3

Их семье здорово повезло, утверждает папа, ведь они живут на четвертом этаже, где много воздуха и света и нет верхних соседей, которые бы нарушали их покой. Конечно, к квартирам на первом этаже ведет мраморная лестница, а им приходится подниматься по деревянным ступеням, да и лифта в доме нет, но все это мелочи. Хайлманны гораздо больше ценят удаленность от уличной суеты: от окурков, велосипедных звонков, пронзительно кричащих продавцов газет, стучащих зонтиков, надоедливых собачонок, мальчишек, торгующих нагрудными значками, инвалидов недавней войны с подвернутыми брючинами и пустыми рукавами. И от демонстраций, добавляет мама. Они страшно действуют ей на нервы. По улицам нескончаемым потоком маршируют представители бесчисленных объединений: Национал-социалистическая лига телефонисток, Имперская ассоциация германских кролиководов. Гордиться своей работой – это прекрасно, подчеркивает папа, но вообще он рад, что их квартира находится вдали от любопытных глаз. Однако не стоит хвастаться своим выгодным положением перед соседями – это невежливо – и не следует забывать про семью, живущую снизу: всем надо носить мягкие домашние тапочки, ходить тихо, приподнимать, а не двигать стулья (к тому же так лучше для ковров и паркета) и не ронять по легкомыслию нож, банку с горошком или тяжелую книгу. Библию? «Майн Кампф». Осмотрительность, подчеркивает папа, вот главное правило.

Я вижу, как одним воскресным утром Хайлманны наносят визит Шуттманнам (второй этаж, окна по фасаду). Знакомство завязалось пару месяцев назад. Герр Шуттманн тоже состоит в Партии и даже, как считается, обладает некоторым местным влиянием. Но главное, утверждает папа, мы близки по духу.

Так оно и есть. У них трое маленьких детей, и скоро будет четвертый. Они всегда вскидывают руку и не позволяют себе таких вольностей, как «добрый день». Более того, в прошлом году они брали тот же круиз на Мадейру и в Италию. Как Зиглинда хотела тогда поехать с родителями!.. Увы, ее и Юргена отправили к тете. Правда, мама присылала открытки, а папа привез в подарок браслет с названием корабля, написанным морской азбукой с маленькой свастикой на конце.

– Жаль, что мы тогда еще не знали вас так близко, – вздыхает фрау Шуттматт. – Мы бы сидели за одним столом и вместе играли в серсо.

– Мы заметили вас на борту, – говорит папа, – просто не хотели навязываться.

– Верно, – поддерживает его герр Шуттманн. – Мы тоже вас видели, но, как вы правильно заме-тили…

Повисает пауза, на потолке дрожит люстра, сверху раздаются отчетливые шаги. Шуттманны не обращают на это никакого внимания, а вот мама целую минуту не сводит глаз с раскачивающегося шара. Наверное, ей вспоминается круиз – как корабль кренился, проходя через Ла-Манш. Она рассказывала Зиглинде, что ночью туманный воздух мерцал так, будто все звезды разом упали с неба.

– Теперь все круизные лайнеры отдадут под плавучие госпитали, – замечает герр Шуттманн. – И правильно, ведь идет война, – уточняет он, чтобы не дать повода для кривотолков.

– Конечно, – соглашается с ним мама.

Однако, когда дома Зиглинда спрашивает, неужели круизные лайнеры будут возить больных, мама говорит, что герр Шуттманн, должно быть, ошибся. Их корабль, их чудесный корабль заполнят раненые и недужные? Она помнит, как они садились на борт в порту Гамбурга. Все было украшено яркими плакатами, как на праздник. Оркестр играл марш, трубы блестели на солнце. Пассажиры махали провожающим. В момент отплытия все стали бросать серпантин, и он раскручивался в воздухе и долетал до причала, и это было все, что в тот миг связывало их с землей. Как он сказал, плавучий госпиталь? Они с отцом танцевали на палубе, а над ними раскачивались спасательные шлюпки. На ней было зеленое шелковое платье, и, чтобы не испортить его, отец обернул правую руку в носовой платок. Она плавала в бассейне, а со стены на нее смотрел Нептун в своей колеснице. И на столах всегда были накрахмаленные салфетки – как паруса кораблей в чистом белоснежном море. А на Мадейре им подавали черную меч-рыбу с жареными бананами, и не важно, что после первого же кусочка она решила дожидаться ужина на корабле, где будут фрикадельки с картофельным пюре. Как бы там ни было, она ела черную меч-рыбу на Мадейре.