Ох, Сема лихо перевел тему в нужное русло. Да и гневаться на человека, который вызволил тебя из лап жестокого братства — глупо. Несправедливо. И, поэтому, я выбрала молчать.
Впрочем, с человеком, который заставил тебя ожить, хоть на долю секунду, даже молчание превращается в нечто особенное. Оно увлекает своей новизной. Загадочностью. Неизвестностью.
— Что это? — спросил Сема, коснувшись красного островка на моей коже.
— Аллергия.
Я поникла. Всем своим видом я олицетворяла жалость и безысходность.
— А вот и нет, — улыбнулся Сема. Любимая родинка увеличилась в размере. — Это карта. Нет, это точно она. Просто не каждый сможет ее расшифровать.
Его пальцы блуждали по моей руке, отчего хотелось хихикать, но я держалась.
— Вот это «Остров надежд», — продолжал он, изучая воспаленные блямбы. Его холодный палец завис на самом большом пятне на предплечье. — А это «Обитель дурных мыслей». Вот «Земля запрещенных мармеладок и апельсинок», «Логово чертей», где скопились все страхи, «Место для слюнявых собак» и… «Рай». Хочешь, я отвезу тебя туда, Злата?
Окрыленная странным чувством, я вприпрыжку бежала к дому Нины, улыбалась солнцу и подмигивала жующим коровам. Мне хотелось обнять воздух, погладить бархатистое небо, навязать облако на палочку и откусить кусочек белоснежной ваты. Все прежние разногласия с Павленко перестали иметь какое-либо значение. Я жаждала встречи с ней. Мне нужна была моя вредная Нина. Язык чесался рассказать ей обо всем, что произошло.
— Шарик, привет!
Забыв про манеры, я с ноги распахнула дверь сарая. Как и предполагалось, подруга была здесь. Напуганная внезапным гостем, она в страхе затолкала в рот окурок и, обернувшись, похлопала густыми ресницами.
— Ты чего? — обалдела я, заметив, как позеленело ее лицо.
— Тьфу! — выплюнув сигарету в ладонь, она громко выругалась. — Цветкова, ты совсем ошалела? Зачем так пугать? Я из-за тебя язык припалила!
Приложив ладонь к губам, я тихонько хихикнула.
— А кто знал, что ты опять за старое взялась?
Демонстративно скорчившись, Нинка полезла в ботинок, достала новую папиросу, подожгла и медленно выпустила густую струю дыма.
— У меня стресс. Так, я справляюсь с долбанным стрессом.
— И что же заставило тебя понервничать? — протянула я, усаживаясь на мешок с комбикормом. — Поделишься?
Нинка недовольно фыркнула.
— Да так. Отец ругает за оценки. Мамаша гневается и заставляет носить юбки. Шарик сгрыз моего новогоднего гнома. А эта жара, она просто выматывает… Но, все это меркнет по сравнению с тем, что моя лучшая подруга решила свести счеты с жизнью, а потом, отказалась от меня, когда я захотела ей помочь! Где справедливость?!
Отдышавшись, Нина деловито сделала очередную затяжку.
— Так что осуждать меня не нужно. Я — несчастная баба, взвалившая на свои плечи слишком много обязанностей. Родители требуют от меня не возможного, а подруга — душевнобольная слабачка. Вечно ее на своем горбу таскать приходиться. И за что мне это все?
Я помедлила с ответом и, закинув ногу на ногу, принялась жамкать подол платья.
— Да уж, нелегко тебе. Не церемониться с тобой жизнь. Не жалеет. Да и подруга твоя — настоящее проклятье. Кстати, как звать ее? — я в упор взглянула на нее.
— Неважно, — отмахнулась она. — Не хочу об ее имя язык поганить. Он и без того от нее пострадал.
— Даже так? — нахмурилась я. — Что даже говорить о ней не хочешь? Никогда-никогда?
