Я мечтала стереть из памяти все те звуки и ощущения. Поверить бы, что рядом с Бояриновым стояла не я, а другая женщина. Та, которой нравилось наблюдать за чужими людьми, та, которая хотела почувствовать то же самое. Испорченная. Незнакомая.
Разрывало изнутри от совершенно диких мыслей и желаний. Губы дрожали. И все, что было нужно — поскорее оказаться за закрытой дверью своего номера.
Стоило машине остановиться, туда я и направилась. Вновь бегом. Мимо стойки регистратора. Мимо лифта, по лестнице. Не слыша за стуком собственного сердца шагов позади.
Карточка чуть не выпала из рук, когда я попыталась открыть номер. Чужие пальцы приставили ее к электронному замку. Они же нажали на ручку двери. И подтолкнули меня дальше.
Без спроса. Как в машине.
Нагло, будто их владелец имел право.
— Спасибо за доставку. Теперь я сама.
Руки подрагивали. Чтобы не выдать себя, я не стала выпроваживать Павла. Не стала с ним бороться. А спрятала ладони за спиной.
— Ты как? Точно в порядке?
Он больше не улыбался. Сейчас этот гад выглядел всерьез обеспокоенным. Во взгляде так и сквозила тревога, а голос звучал глухо, без издевки.
— Я хочу, чтобы ты поскорее оставил меня в покое! Тогда буду в порядке! — произнесла я, вероятно, чуть громче, чем следовало.
— Тебя колотит! Всю.
Бояринов толкнул дверь, захлопывая. И тараном пошел на меня. Буквально впечатал в стену своим каменным торсом.
— Не привыкла к такому? — Приподняв мою голову за подбородок, Павел заставил посмотреть ему в глаза.
— Ты можешь просто уйти? Без вопросов.
Как назло, от его близости потряхивать начало еще сильнее. Он был словно одним большим усилителем всех моих ощущений и эмоций. Правильных, неправильных, запретных, разрешенных... Долбаный катализатор!
— Правильным умненьким училкам опасно такое смотреть?
Большой палец ласково погладил меня по щеке. От скулы к губам... и дальше. Будто хотел почувствовать, насколько они мягкие.
— Да, именно я выбрала то чертово здание. Но я не просила платить.
Дыхание совсем сбилось. Там, где Павел прикасался ко мне, все горело. Губы саднило так, что хотелось облизать их. Пусть вместе с пальцами. Как угодно, лишь бы унять этот жар.
— Кажется, я перестарался. — Второй рукой Бояринов провел по моим волосам. Убрал с лица выбившуюся прядь. И скользнул ниже... к шее. — Все так плохо?
Указательным пальцем прочертил линию вдоль вены.
— Просто хочу, чтобы ты ушел...
Мозг отказывался объяснять, что происходит с телом. Он капитулировал, оставив меня наедине с прикосновениями, терпким мужским запахом и жаром, который тугой воронкой закручивался внизу живота. Заставлял вставать на цыпочки перед Павлом. И терпеть эту близость.
— Я могу помочь.
Гад и не дернулся с места. Он не стал расстегивать ширинку, как сделал это в нашу первую встречу. Не пытался поднять меня или унести.
Просто смотрел. Словно видел насквозь. И пуговицу за пуговицей освобождал от пальто.
— Пошел вон...
Когда его рука легла на платье в развилку ног, терпение лопнуло. С губ вместо крика сорвался стон.
— Стыдно чувствовать себя плохой девочкой?
Там, где недавно по шее скользили пальцы, оказались горячие мужские губы.
Там, где было жарче и больнее всего, под колготки пробрались умелые пальцы.
— Тебе нравится издеваться надо мной? — Слезы брызнули из глаз.
— Шизею от того, как ты отзываешься.
Не позволяя свести ноги, Павел стал сквозь белье поглаживать нежные складки.
