– Я боюсь, с ней что-то случилось.
– А что с ней могло случиться? – так же хмуро спросил Фима. – С такой сильной личностью. Так вчера всех построила – чтобы просто выпить, надо было в коридор выходить.
– Фима, мне не до ваших шуточек, тем более что от них пахнет Аликом. Мама пошла в магазин за медом и ее уже полчаса нет.
– А зачем ей с утра нужен был мед?
– Для блинчиков. У нас мука от пирога осталась.
– Ладно, успокойся. Я все равно в магазин собирался. Алик сказал, что все бутылки надо сдать, пока хаусмайстер не увидел.
– Ты Алика слушай, – прыснула возившаяся у своего стола Клава. – Он одного вообще подбил, немцам возле магазина помогать, тележки на место ставить.
– Правда? – посмотрел на нее Фима.
У Жанны на глазах выступили слезы.
– Какие немцы! У меня мама пропала!
– Так беги ищи! – отрезала Клава.
– Как? Я ж в халате. Мне полчаса одеваться.
– Ладно, я все равно собрался, – кивнул ей Фима. – Пойду, Розу посмотрю.
– Жанна мгновенно успокоилась.
– Спасибо, Фимочка.
Из магазина, к которому подходил Фима, вышли двое крепких молодых парней в оранжевых комбинезонах. Они вежливо, но настойчиво вели Розу к машине с красным крестом на борту.
– Ах, ты, черт! Хальт, хальт! / Стой, стой! – заорал Фима и, размахивая руками, побежал к Розе и санитарам.
++
Катя сидела за столом перед зеркалом и красила ресницы. Фима, которому понравилась такая поза, лежал на койке с учебником немецкого. Раздался стук в дверь.
– Входите! – крикнула Катя, прикрыв тюбик с тушью и кисточку газетой.
Зашла Жанна с тарелкой в руках. На тарелке горкой высились пирожки.
– Фимочка, это вам пирожки, – тут она увидела удивленно приподнятые брови Кати. – Вашей семье, конечно. Я специально испекла.
Катя продолжила краситься и сказала равнодушно: – Что это за любовная демонстрация?
– Ты разве не знаешь, – удивилась Жанна, – Фима спас сегодня мою мамочку от немецкого дурдома
– Герой! – также равнодушно сказала Катя. – А может, ей стало бы там лучше?
– Да, герой! – как бы не замечая издевки вспыхнула Жанна. – Мама до сих пор в себя не может прийти. А Фима так блестяще говорил по-немецки! Она мне все рассказала.
– Ну, да. Хайм и нихьт ферштеен (не понимать), – печально прокомментировал похвалу Фима.
– Фима, не скромничайте, – нежно посмотрела на него Жанна. – Ешьте пирожки, пока теплые.
– А где ваша девочка? – она повернулась к Кате.
– Гуляет. Я с Машкиного рождения так не наслаждалась свободой от нее, как здесь. Все время занята с детьми – только поесть забегает. И то редко. А ты уже сдала анкету?
– Ну да, мы с мамой списали все у Клавы, только фамилии наши поставили.
– Я тоже так сделала. Пойдешь с нами на дискотеку?
– Ты что, какая дискотека. Я и дома-то не ходила, а тут и подавно.
– А Клава говорит – там прикольно. Она все-время ходит.
– А язык?
– Язык Фимка остается учить. Он – по книжкам, а я буду – в прямом общении. Посмотрим, кто быстрее.
– Я бы без мужа ни за что не пошла.
– Вот ты и не замужем. – равнодушно бросила Катя.
– До свидания, – поджав губы Жанна ушла.
– Ну зачем ты с ней так? – укорил жену Фима, – Она, вон, нам пирожки принесла.
– А пусть к тебе не подкатывается! Я смотрю, тут у многих либидо играть начинает. Хоть и сидим на виду друг у друга, как пауки в банке.
– По-моему, ты придумываешь, – удивился Фима.
– Да? Приятель твой Алик при живой жене аж бледнеет, когда меня видит.
– Я с ним поговорю.
– Ага. Заодно с Григорием Марковичем. Старпер семидесятилетний. Катенька, Катенька, стоит мне на кухню выйти. И с цыганом. Да и остальных мужиков не забудь.
