Лишь спустя ещё сутки в общежитии объявился наш Вовчик: в новом выглаженном костюме, с новым галстуком, в новой шляпе, чисто выбритый и даже подстриженный! Он совершенно преобразился.
Мы на него насели, требуя ясного и чёткого объяснения. И Вовчик поведал нам удивительную историю.
– Хотите верьте, хотите – нет, но дело было так…
«С танцев я тогда ушёл, поскольку принял твёрдое решение: еду к дяде в Ленинград. Зачем еду, на кой мне так срочно понадобилось его увидеть – я и тогда не понимал, и сейчас не знаю. Помню только, что вернулся в комнату свою за галстуком, потому что без него нельзя.
Было уже часов двенадцать ночи. Несколько раз обшарил всю комнату, но галстук словно в прятки со мной играл. Только, кажется, нашёл, а гляну – это тряпка какая-то.
Тогда решил, что будет не обидно кому-то из вас мне галстук на время одолжить. Поэтому я сунулся в комнату, что рядом, оказалось, что там никого нет, а галстук – вот он! – висит на спинке кровати и сам мне на шею готов броситься.
Я его тут же повязал, как положено, и ушёл. К тому времени, помню, танцы закончились, и все разошлись».
…Тут мы стали добиваться от Вовчика ответа, как он умудрился проскочить между двумя дежурными и вахтёршей. Ведь в 24:00 общежитие закрывалось, и не только на вход, но и на выход.
Вовчик заявил, что его самого до сих пор мучает эта загадка, но разгадки у него нет. Факт в том, что он очутился на улице.
«Как я добрался до Ленинградского вокзала, тоже толком не помню. Не помню, купил я билет до Ленинграда или сел, просто денег проводнику сунув. Все воспоминания ровно корова языком из головы слизнула!
Очнулся я, когда меня проводник растолкал. Поезд уже стоял на перроне Московского вокзала в Ленинграде. Это я потом только узнал, как его называют. А тогда… Тогда я вообще не соображал, где я, и что со мной происходит, и почему меня выталкивают из какого-то поезда.
Выпал я на перрон, в шляпе и галстуке, но сам так себя чувствовал, словно меня побили. В голове туман, с похмелья тяжёлого… С трудом, но попытался установить контакт с людьми. Все от меня шарахались, пока кто-то не сжалился и не объяснил мне, что я на вокзале, а вокзал называется Московским.
Меня слово «Московский» как-то успокоило поначалу, но когда я вышел на площадь, то увидел совсем чужой город! Не Москва, и всё тут! Чтобы людей не пугать своим видом, стал прислушиваться к тому, что они говорят. Вокруг слышалась родная русская речь. Это обрадовало. Но затем пришло осознание, что как-то и непонятно зачем оказался в Ленинграде.
Ребята, не поверите, но меня это успокоило! Великая вещь – знать, в каком городе ты оказался… И тут же понял, что страшно хочу пить. Сушило в горле ужасно. Пошарил по карманам и нашёл один рубль. Только один! И всё. Вспомнил про дядю, да что толку… Ведь адреса его у меня нет. Да и узнать его не смогу, потому что, как ни силился, не смог вспомнить, как дядю зовут по имени-отчеству. Лицо только помню.
Стал думать, что делать на рубль. Огляделся и понял, когда увидел под стеной вокзала жёлтую бочку с надписью «Пиво» на боку. Купил себе кружку свежего холодного пива, прислонился к стене и задумался, глядя на людей. По крайней мере минут пятнадцать я мог ни о чём не думать, попивая пиво.
А по улице валом валил народ, шла демонстрация. Все разодетые, с бумажными огромными гвоздиками, с флагами, лозунгами на кумаче… Меня даже слеза прошибла, когда я увидел всё это веселье и понял, что никому здесь не нужен.
