Мой второй день рождения, точнее его празднование, пришлось на субботу, поэтому с утра никто не убежал, но некоторые, впрочем, спали до обеда. Проснувшиеся прицепились ко мне с вопросом, не прояснилось ли у меня в голове. Я честно прислушалась к своим ощущениям, и поняла, что не прояснилось. Страшно проснуться и понять, что вчерашний кошмар оказался не сном.
Покинув постели, мы с Женькой и полненькой девушкой Нюрой занялись приготовлением угощения. Каких-то двух парней отрядили за выпивкой. Через форточку вернулась с прогулки кошка Мамайка дикой чёрно-рыжей окраски. Вчера я её не видела, а может, просто не запомнила, чему тоже не удивлюсь. Перспектива новой потери памяти меня испугала, я стала лихорадочно перебирать в памяти имена своих новых знакомых.
Примчалась Ирка.
– А ну отпустите именинницу! Сами готовьте! Находка, пошли подарки выбирать!
– Ир, да на кой выбирать? У меня все равно ничего нет, что ни подари, не ошибёшься.
– Мерить пошли! Чтобы костюмчик сидел!
Стало ясно, что с Иркой спорить бесполезно. Я сказала Нюрке:
– Нюр, брось готовку. Приду – доделаю.
– Да ладно тебе! Чего тут делать-то?
Ирка подошла к задаче практично.
– У тебя ведь совсем ничего нет? Значит, тебя надо, как минимум, одеть, – и вытянула из-под кровати чемодан.
Дунула на крышку – взвилась куча пыли.
– Фу, – сказала я и помахала рукой.
– Терпи, коза, – отозвалась Ирка, открыла чемодан и чихнула. – А то мамой будешь.
Вот, примерь батину рубашку, и вот это тоже – в меня полетела байковая рубашка в клетку и сиреневая водолазка. Я влезла в обе вещи, покрутилась.
– Кстати, Находка, может, тебе имя какое пока выбрать? На время, пока не вспомнишь?
– Ага, чтобы я к нему привыкла, и вы тоже. А потом – бац, и я Акулина какая-нибудь.
– А если не вспомнишь?
– Типун тебе! В крайнем случае, меня найдут и скажут, как зовут.
– Как-то не по-человечески без имени.
– Пусть. У меня есть имя, просто мы его не знаем. Я согласна быть Находкой, хоть светофором, но не ходить под чужим именем… Ну что, как? Вроде в самый раз.
– Да, ничего, вроде. На вот, еще юбку померяй. И эту. Она точно подойдет, правда, она летняя.
Теперь я поймала две юбки – одну чёрную, до колен, другую – цветастую, до пола. Длинная действительно оказалась в самый раз, а короткую имело смысл ушить. Я без лишней гордости взяла обе.
Потом Ирка выловила в чемодане красную майку, классические джинсы, обтрепанные по краям, и чёрные брюки, которые оказались мне коротки.
Далее по принципу «На тебе, Боже, что нам не гоже» Ирка запихнула мне в пакет синий вязаный свитер в затяжках, шерстяное бабушкино платье, полосатую шапку с шарфом и рейтузы с дыркой в интересном месте. Но я не кочевряжилась; более того, была рада.
Все-таки, тельняшка с такими большими джинсами, что я все время боялась их потерять, не самая универсальная одежда. Тем более, кто знает, может, в прошлой жизни я носила костюм от Тома Кляйма, или даже от Версаче, и туфли на шпильках? И кто ж меня теперь узнает?
По пути от Иркиного дома до Женькиного зашли на рынок, где она мне велела отойти в сторону и что-то купила. Я тем временем настреляла три сигареты – моя пачка кончилась.
За праздничный стол условно приняли пол нашей бомжовой спальни, настелив газет.
– Я сегодня мамашке в Пермь письмо отправила, на тебя насмотревшись, – сказала Нюрка.
– И я звонил, – засмеялся Артем, длинный парень с белым хвостом до пояса. – Вот что значит наглядная агитация!
