Положив трубку, какое-то время смотрю на погасший дисплей. Решаюсь. И всё же набираю номер Алекса. Я всё ему объясню. Скажу, что Сахаров просто идиот и наша помолвка давно в прошлом. И ведь не совру. Потому что Ник, вместо того чтобы готовиться к свадьбе, клеился к моей подруге. Теперь та ситуация кажется смешной и нелепой. Но смеяться не хочется. Ведь мой звонок остаётся без ответа.
Зато не нужно больше придумывать отмазки от ужина.
Блин, это какое-то неправильное зато. Зажмуриваюсь, чтобы не дать слезам выкатиться из глаз. Снова глубоко дышу, представляя, как мои лёгкие надуваются, словно воздушный шар. Да, отец в очередной раз меня отчитал. Да, долгожданное свидание сорвалось, а Алекс теперь не берёт трубку. Да, придурок—бывший в очередной раз испортил мне жизнь.
Зато у меня в столе припрятан сникерс и баночка миндаля в глазури.
Так-то лучше.
Стараюсь не замечать, что руки трясутся, когда достаю из верхнего ящика стола орехи и шоколадку. Это просто стресс, и сейчас всё закончится. Отступит слабость, пройдёт дрожь, и голова перестанет кружиться, словно в центрифуге стиральной машины. Нет, это не гипогликемия. Стресс и усталость, ничего больше.
Сахарная глазурь ломается и трескается, когда я жую орехи, засунув в рот разом целую горсть. Челюсти болят, но я старательно перемалываю зубами ни в чём не повинный миндаль, и силы постепенно возвращаются. Прибывают по капле, намекая на то, что моё состояние всё-таки вызвано резким скачком сахара в крови.
Подобное состояние для меня не впервой. Имея генетическую предрасположенность к диабету, было бы правильно сходить к эндокринологу, но я всё время откладываю визит. Проблему гораздо проще не замечать, когда делаешь вид, что её и вовсе не существует. Я в этом профи. Главное – вовремя собирать розовые очки из осколков и водружать на привычное место.
Запиваю орехи оставленным Алексом горьким кофе и окончательно прихожу в себя. Пусть он уехал, не берёт трубку, и свидание не состоялось.
Зато у меня есть косвенный поцелуй, оставленный им на кружке.
Перед поездкой к родителям заезжаю домой, чтобы поставить в вазу пионы и переодеться в футболку-оверсайз и широкие джинсы. Знаю, что ни моя красивая блуза с кружевом, ни брюки-палаццо всё равно не способны впечатлить маму.
А через полтора часа, чудом миновав бóльшую часть пробок, уже шагаю по парковке жилого комплекса, окружённого с двух сторон ботаническим садом. Родители переехали сюда пару лет назад польстившись закрытой территорией, пением птиц, свежим воздухом и красивыми видами на Амурский залив. Паркуюсь около нужного дома, забираю из салона пакеты с покупками. Гелендваген сочувственно пиликает сигнализацией на прощание, когда я поворачиваю во внутренний двор. Словно желает удачи. Знает, что она мне не помешает.
Здесь действительно хорошо, а тёплым сентябрьским вечером – просто восхитительно. Дети играют на площадке. Молодёжь катается на электросамокатах. Держась за руки, прогуливаются по аккуратным тропинкам парочки, выгуливающие на тоненьких поводках померанских шпицев и мальтийских болонок. Идиллия. Понимаю, почему здесь так нравится маме и почему я сама всё же предпочитаю жизнь в черте города. Здесь тише, чище и проще. А в городе – постоянное, непрекращающееся движение, от которого я, кажется, давно впала в зависимость.
– Думала, ты приедешь с отцом, он что-то задерживается. – Мама встречает меня на пороге дизайнерской гостиной.
