– Где же хозяева? – еще погремел. – Ну, поехали дальше.
Так они торкались в четыре двора, и все без толку. Приметили сонно бредущую корову, за ней бабку.
– Брат Захария Клешни живой? – спросил Махно.
– Позабирали мужиков, – бабка склонила голову.
– Кто?
– А вы… чьи будете?
– Друзья бедноты.
– Эх, сынки, сынки. Мне уже все равно. Вчера проклятущий германец вместе с нашими украинскими оболтусами нагрянул. Укрывателей Махно искали. Да где он тут возьмется? – бабка искоса, цепко оглядела приезжих: что скажут, как поведут себя? Те были серые от пыли, угрюмо молчали. «А лошади не наши, богатые!» – доглядела старуха и облизнулась. Но гости ее не тронули, отправились дальше.
– Фу ты! – в сердцах воскликнул Нестор. – Ни поесть, ни поспать. Негде даже приткнуться на родной земле. Во, б…, дожились. Хуже волков!
– Может, елки-палки, разбежаться? Все-таки по одному, по два проще, – предложил Ермократьев. Ему надоели эти бесцельные скитания. «Куда прем? – молча пожимал он плечами. – С кем воюем? Так и с голодухи подохнешь».
– Верно, верно, – поддержали его те, кто присоединился в Лукашове.
– Не рвите постромки, – Махно поджал пересохшие губы. – Вон и колодец!
Холодная вода немного взбодрила их. Правда, края деревянного ведра были изгрызены лошадьми.
– Где-то тут Хундаева балка, – заметил Алексей Чубенко. – В незапамятные времена казак стоял зимовником. Надежная укрома.
– Айда! – скомандовал Нестор.
Ничего другого и не оставалось. Схоронившись там, расседлали коней, притащили сена, на выходах установили пулеметы с дежурными и уснули, как убитые…
К вечеру прибыл гонец из Марфополя, рябой разбитной хлопец.
– Дужэ просым до нас, Нэстор Иванович!
– А что случилось?
– Батьку моего отпустили из Гуляй-Поля. Крепко побили там в каталажке. Ноги еле приволок.
– Напомни, как его.
– Та Клешня ж.
– Захария брат?
– Ну да, Николай. Як узнав, шо мы вас утром, як вы стукалы, нэ пустылы в хату – став матом крычать!
В Марфополе отоспались, поплавали в пруду, правда, ночью. Николай Клешня, покряхтывая от боли, разрешил зарезать последнего кабанчика. Отведали горячей, давно забытой колбасы и на сытый желудок посовещались. Поскольку земля у них и, как они полагали, у властей горела под ногами, решено было начинать восстание. Махно написал и отправил с сыном Клешни в Гуляй-Поле призыв к открытому выступлению против карателей.
К вечеру принесли ответ: «Присутствие ваше, Нестор Иванович, здесь необходимо. Настаиваем, чтобы вы в эту же ночь перебрались к нам». Его звали старые друзья и сотские, имевшие влияние на селян.
– Еду! – сказал Каретнику и Чубенко, которые квартировали у соседей. – А вы оставайтесь пока тут.
И пошел собираться. Во дворе увидел мирно воркующих сизых голубей и взволнованного хозяина. Перед тем он всё время отлеживался.
– Ой боже, тикайте! – воскликнул Николай Клешня, полусогнувшись от испуга и боли.
– А что случилось?
– Иван, сосед, углядел в помещичьем леску германцев и варту. Сюда скачут!
– Где Петя?
– В хате пишет.
– Лютый! – позвал Махно. На пороге показался пулеметчик. – Давай Лютого! – заорал Нестор.
Голуби взлетели. Выскочил Петр.
– Одна нога тут – другая там. Варта в селе! Беги к Чубенко, предупреди.
– Та якый Чубенко? – возопил хозяин. – Тикайтэ хоть сами!
Приглашая их на постой, он был крепко зол на разбойную власть и мало заботился о последствиях. В душе надеялся: обойдется. Вон у брата сколько прятался Нестор Иванович, и ничего. Соседи не выдадут. У них тоже опасные гости, другие побоятся или промолчат из сочувствия. А в случае внезапного появления карателей Махно скроется – и концы в воду. На это сейчас и рассчитывал Николай Клешня. Слава Богу, Лютого как ветром сдуло.
