Зервас посмотрел на часы – шесть вечера. До темноты еще четыре часа. Может, сейчас и наброситься на конвойных? Правда, прохожих много, но они не помеха, при первых же выстрелах сразу разбегутся. Он, не торопясь, наискосок пересек улицу и приблизился к Васадзе.
– Их всего трое, давай сейчас.
– У нас никакого плана. Куда мы потом, средь бела дня? Со всем городом воевать?
– Спрячемся в переулках, доберемся до нашего дома, там отсидимся до ночи и уйдем из города.
«Это не операция, это самоубийственная авантюра,– с тоской думал Васадзе. – Тут все улицы и переулки просматриваются насквозь, как мы доберемся? А потом они обыщут каждый дом, каждый закуток. До ночи мы не успеем уйти. Но и другого такого момента может не быть. С тремя они справятся, а спрячут Сандро за кирпичными стенами – и до него уже не добраться. Как это сложно – принимать решение быстро, на ходу, к тому же когда от этого зависит твоя жизнь и жизнь твоих друзей».
– Ладно. Но мы смертельно рискуем. Я беру на себя переднего и того, что сбоку. Ты – заднего. Стреляй сразу, не раздумывай, иначе вообще не сможешь. Тедо пусть страхует, он все равно не выстрелит. И сразу бежим в правый переулок, там огороды.
– А те двое?
– Черт с ними! Пусть сами выкручиваются.
Зервас только махнул головой и занес вдруг обмякшую руку за спину. Васадзе махнул Ожилаури, чтоб он был наготове, и ускорил шаг. За ним не отставал Зервас. Пять шагов отделяло Васадзе от ничего не подозревавшего заднего конвоира, как вдруг кто-то громко сказал:
– Сзади!
Васадзе и Зервас резко обернулись. Это был Ожилаури.
– Сзади,– уже тише сказал он.
Только сейчас они заметили, что сзади надвигался отряд солдат. Под командой офицера они мерно шагали и вскоре поравнялись с арестантами.
– Раз, раз! – отсчитывал командир, и, не обратив внимания на застывших молодых людей, отряд прошел мимо. В присутствии бойцов Народной армии подтянулись и конвойные, подтолкнули арестованных и ускорили шаг. Вскоре все уперлись в желтую стену казенного дома. Разъяснений не требовалось – это была городская тюрьма. Ворота распахнулись и проглотили всех – и отряд, и пленников, и конвойных. Напряжение схлынуло, осталась безнадежная усталость. Иосава спасти было невозможно.
Встревоженный Ревишвили наконец дождался друзей. По их лицам он сразу понял, что все плохо.
Начинались сумерки. В голову ничего не шло. Любой план, любое предложение рушились из-за невозможности их осуществления. Что могли сделать четверо молодых неопытных людей в незнакомом вооруженном городе?
– Ляля пришла,– сказал караулящий у окна Ожилаури. Девушка с корзинкой в руках украдкой поглядывала на особняк. Тедо сделал ей незаметный для посторонних глаз знак и встретил у черного хода.
– У меня для вас хорошая новость,– выкладывая еду, невесело сказала Ляля. – Ночью у нефтяных складов Нобеля будет грузиться пароход. Он пойдет вниз по реке.
Эта хорошая новость не очень обрадовала друзей. Не хотелось мириться с потерей Сандро.
– Мы его не бросим,– неуверенно сказал Зервас. Все промолчали. Желание побыстрей отсюда убраться и стыд за брошенного друга отчаянно боролись друг с другом.
– Ва-а! – воскликнул Ожилаури.– Что же можно сделать? Как вытащить его из тюрьмы?
– Осталось одно,– сказал Васадзе. – Теперь мы знаем, где он, нужно устроить засаду и дождаться, когда его оттуда выведут – или на допрос, или на расстрел. И тогда, если все сложится, отбить. Но если его будут допрашивать прямо в тюрьме и там же расстреляют, то мы даже не узнаем, когда это произошло.
