В комнате, которая была одновременно и гостиной, и столовой, за круглым обеденным столом, обложенный книгами, сидел мальчик, имя которому дали в честь деда, маминого отца. Учитель и ученик поздоровались по-взрослому, пожали друг другу руки. Андрюше нравился учитель арифметики. По приходе он всегда рассказывал какой-нибудь новый анекдот, а арифметике учил – как будто они играли. Фома давал ему задание и вместе с мамой удалялся в другую комнату, чтобы не смущать ученика. Решив все задачи, мальчик звонил в колокольчик, каким в богатых домах вызывают прислугу. Приходил учитель и проверял выполненную работу. Если все было правильно, ученик получал петушка на палочке, если же были ошибки, он все равно получал леденец. На этом урок заканчивался, и довольные мать с сыном прощались с добрым и веселым учителем.
– А ты знаешь, как рассчитался с извозчиком один татарин? Нет? Так вот. Один умный татарин доехал на извозчике до Рязанского вокзала. Извозчик ему говорит: «С вас три двадцать пять». А тот ему: «Э-э, татарин не дурак! Вот тебе раз – двадцать пять, два – двадцать пять, три – двадцать пять».
Елена Андреевна и мальчик залились смехом.
– Ну, Андрей, так сколько дал татарин извозчику?– Фома вскинул брови и сделал строгий вид.
Андрюша задумался на минуту, пошевелил губами и выпалил:
– Семьдесят пять рубликов, вот сколько!
– Молодец!– похвалил учитель. – Теперь посмотрим, чем мы займемся сегодня.
Фома раскрыл учебник, нашел нужную страницу и стал объяснять новый урок. Объяснять было легко – мальчик схватывал все на лету.
– Фома Прокофьевич! Не хотела вас отвлекать, но не могли бы вы мне помочь? Тут что-то написано по-немецки, не могу разобраться.– В дверях соседней комнаты стояла мама Андрюши.
– Иду, Елена Андреевна. – Фома дал задание.
– Жду твоего звонка, – обратился он к мальчику и потренькал красивым бронзовым колокольчиком.
Соседняя комната была кабинетом Льва Павловича и никак не предназначалась для любовных встреч. Но Елена Андреевна в спальню Фому не пускала, несмотря ни на что, супружеское ложе осквернять она не хотела. Другое дело – широкое удобное кресло мужа или массивный кожаный диван. Прикрыв дверь и подперев ее стулом, Елена Андреевна подтолкнула Фому к креслу, помогла ему раздеться и, распахнув халат, взобралась к нему на колени.
Неожиданный звонок заставил их замереть в самый неподходящий момент, когда они уже, торопясь, подбирались к пику.
– Это телефон! Не останавливайся, продолжай! – прошептала Елена Андреевна и, прогнувшись, дотянулась до трубки аппарата. Как ответственному работнику, Льву Павловичу поставили отдельный настольный телефонный аппарат Симменса, массивный, отделанный латунью, с красиво изогнутым рычагом и элегантной ручкой. Елена Андреевна разговаривала с мужем и одновременно, как опытная наездница, покачивалась на бедрах Фомы. Еще больше возбужденная пикантностью сцены, она в паузах между ответами жадно целовала губы любовника и жарко шептала:
–Еще, еще, только не останавливайся! – и сразу в трубку:– Опять поздно! Почему? Партия груза?
Фома напрягся.
– Спроси, где он? – одними губами, без звука спросил Фома.
– А, в Царицыно? Это далеко.
– Что за груз?—опять беззвучно спросил Фома.
– Мыло, крупа,– повторила ответ Елена Андреевна и, уже еле сдерживая дыхание, бросила трубку, даже не провернув ручку аппарата. Последние судорожные движения – и она сильно укусила Фому за плечо, чтоб не выдать себя криком.
