Несуразица - страница 30

Никчемность грандиозной и совсем нешуточной брехни о защите населения почувствовалась во время первых же занятий на кафедре «куда уже серьёзнее» – из всех. Преподаватель военной подготовки будущих офицеров крупного престижного государственного института подполковник Черенков повёл взвод на секретный объект для осмотра одного из убежищ города. Секретность была необходима в целях безопасности, дабы заранее не создать панику. /Рядовые сограждане не должны были узнать наперёд, где их будут спасать во время катастрофы/. Рассказывая два часа о преимуществах подземного мегаполиса, «экскурсовод» в конце нечаянно проронил:

– В случае ядерного взрыва, если плотина будет разрушена (а наверное – нет), это убежище окажется полностью под водой.

На логичные вопросы без году неделя командного состава советской армии:

– Зачем тогда всё это, на фиг, надо?

Социалистично-реалистично-искренно последовал ответ:

– Тиховашуматьмолчать! Вы ещё молодые, чтобы думать! За вас всё продумано! Поэтому глупых и лишних вопросов не задавать! Командиры отделений, к концу текущего нынешнего занятия подать списки сомнительно интересующихся!

Так, раз и навсегда, серьёзная кафедра сама превратила каждое занятие в придуривание.

…Вся группа, по договору, без малейших эмоций и с нормально сосредоточенной мимикой, начинала мычать. Очень тихо и назойливо. Если преподаватель подходил к эпицентру звука, тут всё замолкало, но возникало в других местах. Это мешало, раздражало, и было непонятно тому, кто не мог знать. А «зудящий звон» продолжался, пока не уставали гланды у немого хорового коллектива или пока кто-то, перемудрив и сорвавшись, не брал смешную ноту, под общий расслабившийся хохот. Препод не понимал, до сих пор выискивая мух вокруг головы, и обижался. Ему объясняли, что смеются не «с него», а над чем-то там, за окном. /Окно находилось, приблизительно на седьмом этаже и выходило на далёкий берег Днепра. Редкая птица долетит до середины окна/…

Стулья-вертушки в этих кабинетах постоянно меняли свою высоту. Не предупредивший других, а сам выучивший «втихаря» домашнее задание и поднявшийся при ответе доброволец, потом, садясь на место, оказывался либо коленями – на уровне стола, резко ударяясь крестцом, либо больно цеплялся подбородком за край столешницы, не находя седалищем опоры. /Студенческая доброта не знает границ/…

Перед занятием, когда добросовестный генералиссимус /ему в очередной раз внеочерёдно повысили безобидное звание/ заполнял число в журнале, нынешний «цвет» и будущий плод общества разыгрывал новую буффонаду. Одного садили на плечи другого. Надевали длинный халат на верхнего, закрывая по пояс нижнего. Эта фигура, сильно наклоняясь на своих ходулях, заглядывала в кабинет и, невзначай здороваясь, извиняясь, тихо удалялась. Через десять секунд, после прихода в себя и наконец-то удивившись, бедный пенсионер резко дёргал дверь и, осторожно выглядывая, смотрел почему-то высоко на пожарную сигнализацию. Но, находя всех нормально уравновешенно – по росту – курящих у туалета, задумчиво и постепенно заходил обратно. Кафель на полу читал в его зафиксированных глазах: «схожу-ка я дня на три в запой!»

Первое апреля в этих кабинетах длилось два семестра, до экзамена. Вот там, правда, совсем не наивный КГБэшник отыгрался «всласть». Но всем было «никакно»! Богадельня была тщательно подготовлена для новых шутников, которые на первом же занятии по «черенкологии» заставят подполковника в отставке сказать сакраментальную фразу: «Опять смешливые попались!»…