Несуразица - страница 31

«Как хочется вспоминать доброе!

Как хочется переиграть проигранное!

Как хочется подсказать очевидное!

Как хочется переозвучить сказанное!

Но поезд уже ушёл, и – не с тобой в окнах!..»

С этой думкой-дымкой ОН вздрогнул от дрёмы и автоматически посмотрел на место обычного висения часов. Времени было невидимо. Сняв противогаз, ОН заметил, что находится в кухне, а эта вентиляционная дырка «в ромбик» с паутиной в копоти вовсе не часы, идущие на стене в зале другой комнаты.

Свои часы ОН никогда никуда не переводил. Особенно в момент, когда объявляли «зимнее время». … В этой стране всегда самое важное объявляли:

Объявить власть советам!

Объявить амнистию уголовникам!

Объявить следующую остановку!

Объявить всеобщий воскресник на Пасху, чтобы, не дай Бог, в церковь!..

Объявить женский день один раз в год, скажем, в марте!

Объявить курс американского доллара по шестьдесят две (62) советских копейки!

Объявить!..

Но всё это тычинки и пестики! Настоящий бутон-балабон выдали, когда в первый раз объявили время «зимним»:

«Центральный Комитет Коммунистической Партии Советского Союза и личный генеральный секретарь постановили: завтра объявить государственное время «зимним»! Дорогие товарищи! С сегодня на завтра, в три часа пополуночи, во всей стране наступает зимнее время. Ура! Не забудьте отсчитать час назад!»[27]

Теперь время на работе и на улице будет отставать от настоящего в этих стенах. ОН совсем не протестовал. ОН только настаивал на своём. Зато весной, когда страна переводила стрелки назад – на час вперёд, в панике соображая: как это будет утром – «раньше или позже», ОН удовлетворённо осознавал, что Время можно повернуть вспять и спокойно протирал все циферблаты в квартире, идущие с ним (со временем) в ногу…

«Смотри-ка! А первое дело, которое я делаю, открывая глаза, это – смотрю на время часов. Никогда не задумывался», – задумался ОН, направляясь одновременно в ванную, душ, туалет, умывальник, сушку для носков, маникюрную для ногтей, цирюльню для волос, раздевалку для тела, прачечную для одежды и свободную кабинку для себя, если на остальной площади бушует тайфун гостей. Приводя себя к «образу и подобию» в этих четырёх квадратных(!) метрах (нормальная полезная площадь, ханжи зря жалуются)[28], ОН вернулся к мысли о современных взглядах на часы.

Про часы.

– Скучно! – ОН зевнул. – Надо оживить!

– Уже веселее!

Восклицательная концовка не понравилась.

– Утомительно, однако! Нужно отвлечься. Поеду, деревья посчитаю.

Первый автобус остановился далеко впереди. ОН побежал – не успел. Сзади подъехал второй. Подбежал, снова не успел (водитель хоть и заметил, но был сегодня не добрый). Подошёл третий. «Не тот», – подумал ОН и сел. Бордюр оказался тёплым. Четвёртый был «наш». ОН зашёл, встал на правую сторону. Повезло. Окна ещё не запотели. Дерево, дерево, дерево, дер… – промелькнул автомобиль с номером. Число на номере не совпадало с деревьями. Сбился.