Я рассмеялась, прекрасно понимая, что все как раз-таки в курсе, как они умеют рвать зал на куски. У их банды совершенно потрясающая энергетика, за что публика их обожает.
– Значит, даже на отдыхе вы продолжаете петь?
– Это образ жизни, – пожал плечами он. – Мы живём музыкой, и нам неважно, наша она или написана кем-то другим.
Я задумчиво посмотрела на покрытый конденсатом бокал и провела по нему большим пальцем.
– Ну а как в целом твоя жизнь? Много изменений в связи с навалившейся на тебя популярностью?
Прежде чем ответить, Алекс сделал глоток кофе, и я почувствовала, что он пристально смотрит на меня.
– Я теперь пью кофе после четырёх дня.
Почему-то я начала ощущать странное и нетипичное для наших подобных посиделок в прошлом смущение и неловкость.
– Это я вижу.
– И это только начало тех перемен, что вошли в мою жизнь, – продолжил он, наконец отвернувшись, чем дал мне возможность свободно вдохнуть. – Как я уже сказал, теперь выйти на улицу, как я привык – в шортах и майке, дело давно забытое. Мы все обзавелись бейсболками и не одной парой солнцезащитных очков, чтобы нас не сразу опознали. Но я по-прежнему люблю вечерами тусоваться на пляже, а по ночам писать музыку. График тоже для несведущих покажется либо жизнью мечты, либо адом на земле. Но истина, как всегда, посередине. Я фактически живу в студии. А если там меня нет, значит, я в туре. То есть дома я бываю крайне редко и то только для того, чтобы принять душ, переодеться и снова куда-нибудь унестись.
Ну, тут он меня ни разу не удивил. Алекс и до волны популярности жил музыкой. Бывало, я оставалась у него ночевать (он в универе снимал квартиру на пару с Мэттом, их гитаристом), так посреди ночи я просыпалась совершенно одна в остывшей постели и находила Алекса за написанием музыки в соседней комнате, служившей мини-студией в их квартире. Он тогда сидел в наушниках, подключёнными к его синтезатору, и с вдумчиво-отстранённым выражением лица играл. Он говорил, что с трёхлетнего возраста мечтал стать композитором, но никогда не думал, что будет играть в группе.
– Ты по-прежнему пишешь для других исполнителей? – поинтересовалась я.
– Да. Пишу и вокальную, и инструментальную музыку. Одно произведение не так давно взяли в качестве саундтрека к одному ещё не вышедшему фильму.
– Ух ты, класс! – Я подпрыгнула на месте от переполнявшего меня восторга. Алекс действительно очень и очень талантливый парень. – Поздравляю!
– Спасибо, – он смущенно улыбнулся. – Ну а ты чем живёшь, Мисс Калифорния? Всё так же разбиваешь сердца ничего не подозревающим парням?
Я фыркнула.
– Если ты имеешь в виду чудаков на букву «м», то да. Им я разбиваю не только сердца, но и их не такие уж и крепкие орешки. – Алекс закинул руку на спинку моего стула и повернулся ко мне лицом, задумчиво посмотрев на мои губы. – А так всё без настолько глобальных перемен, как у тебя. Писала статьи, иногда редактировала чужие, путешествовала, но внезапно захотела домой. Здесь у меня есть пара предложений по работе, над которыми я пока размышляю. Плюс, у моих родных до сих пор имеется неподалеку книжный магазин, где меня всегда ждёт работа, но мне бы хотелось взять небольшую паузу и до конца лета отдохнуть, чтобы потом вновь заняться писательской и редакторской деятельностью.
– Отдохнуть, – повторил он за мной, на что я кивнула. Хитро прищурившись, он взглянул на меня исподлобья и медленно облизал губы. – Ясно. На личном фронте без перемен? Братская могила павших замертво при виде твоей красоты стабильно пополняется?
