Нет предела - страница 19

Олег осмотрелся: до КДп топать с километр; к самолету спешила колонна машин. Решил подождать, может, подбросят. Разгрузка не заняла много времени. Через полчаса Олег стоял у саманного двухэтажного здания. Вошел в помещение, заглянул к коменданту. Тот выслушал Сарина, потрогал пальцем жиденькие белесые усики: «Жди, – кивнул в сторону приземистого дощатого строения, – Там располагайся, столовая за ним. Отбывать будешь, не забудь с довольствия сняться. Все!»

«Ну и дела!» – удивился Олег. Бывал он в далекие времена тут. Невзрачный, тихий гарнизон. Сейчас все видимое пространство забито пыльной техникой. Колючая проволока, палатки. Танки, машины, солдаты, офицеры – шагу ступить нельзя. Все озабоченные, занятые, носятся, как угорелые. Раскаленный воздух гудел, ревел от постоянно работающих моторов всей этой содомской техники. В Ташкенте и жарко, и душно от множества зелени, от тяжелого городского смога, но тут ничуть не лучше. Прошла колонна бронетранспортеров – туча пыли повисла в неподвижном раскаленном воздухе. Не успела эта осесть, протащили разбитый танк, – опять пылища. В борту танка небольшое рваное отверстие, краска на башне висит ржавыми лохмотьями, железо, вроде, в кровавых потеках. Олег долго стоял, провожая изувеченную машину взглядом. Зябко передернул плечами.

Зашел в буфет, немного перекусил. По морской многолетней привычке съел чашку борща, без второго, выпил три стакана компота. Отправился в дощаник устраиваться на ночлег. Свободную койку нашел быстро, затолкал чемодан и рюкзак под нее. Снял рубашку, повесил на предусмотрительно взятые с собой плечики.

– Давай знакомится, капитан!

Оглянулся: высокий, горбоносый майор, танкист, улыбаясь, протягивал руку:

– Майор Головлев. На ту сторону?

Олег пожал руку, представился.

– Да, на ту.

– Первый раз?

– Да, первый. Очень заметно?

– Нет! Держишься настороженно, как боишься чего. – майор оглушительно засмеялся. – Неплохо, но рано еще, – упал на соседнюю с Сариным койку. – Давай, выкладывай: куда, чего, как. Не стесняйся, я там был! В курс дела введу. Ну, чего молчишь? Обиделся? Нет?

Как объяснить этому горластому танкисту, что нет у Олега желания особенно откровенничать. И дружеских, близких отношений желательно избегать. Преодолев досаду, поведал о своих заботах.

– О! Чего волнуешься? Отлично! Нет проблем! Одной колонной идут. Я зампотех в твоем полку. Прибудут – посмотрим, примем, обмоем – все честь по чести! – хохотнул Головлев. – Кстати, как ты по этому самому делу? – майор щелкнул себя по горлу ногтем. – Тут без этого нельзя: пыль, грязь, – антисанитария, короче, печень прочищать треба! Ре-гу-ляр-но!

Сарин засмеялся:

– В меру я не против.

По сливоватому носу и сети мелких бурых прожилок на мясистых щеках легко можно было догадаться, что майор действительно дорожит своей печенью. И по всей видимости, протирочной жидкости в ведении его службы достаточно.

– На чем сидим, то и имеем? – не выдержал Сарин.

– Э ты о чем, капитан? – нахмурился Головлев. Открыл тумбочку, достал стеклянную, плоскую баклажку грамм на восемьсот. – А вообще, ты прав, конечно. Но не скажи. Должность паршивая, беспокойная, спасу нет. Печенку не почистишь – желчь задавит. Давай, двигайся.

Сарин хотел отказаться, передумал. Строить из себя девочку – не в его правилах. Лишь бы под хмельком не сболтнуть лишнего.

Головлев не выдержал:

– Ты что, Максимов! Не из этих, случаем: «Молчу-молчу»? Помалкиваешь, а я – душа нараспашку. Ты же командир мотострелкового взвода, разведка – самая гиблая должность: вся война на нас висит. Скажу тебе откровенно, Николай, ты мне должен завидовать, а не наоборот. Если бы не печенка… Ну, ладно, о чем мы… – Головлев достал литровую банку воды, два стакана, нарезанный дольками арбуз. – Знатная закусь: не захмелеешь; камни, песок, как из столетней старухи сыпятся. Ох, сколько этого добра заглатываешь: в день по ведру, не меньше.