– Не гибрид?
– Нет. Это «Нежинский», а это «Фаворит», – ткнул мужик в разные кучи. – Нет, наоборот, это «Нежинский», а это «Фаворит», а может, и «Родничок». А вам для засолки? Берите – годятся и те, и другие. Не пожалеете!
– Почем?
– Два тридцать.
Так они прошли весь ряд и ни у одного из продавцов не задержались. Их провожали разочарованными взглядами и сыпали названиями сортов, стараясь привлечь к своему товару: «Алтай», «Береговой», «Воронежский», «Каскад», «Конкурент», «Муромский», «Харьковский». Мартынов пошел по рядам с ведрами. Цены колебались в районе двух рублей за килограмм, если берешь ведро.
Вдруг его внимание привлек мужик, стоявший в конце ряда почти с такой же сумкой, как и у них. Мартынов направился к нему.
– Почем? – задал он стандартный вопрос.
– Рупь пятьдесят, – и мужик расстегнул молнию сумки.
Мартынов присел на корточки и поковырял руками огурцы. Сказать, что они были самыми лучшими на рынке, не осмелился бы не только специалист, но и дилетант. Цена привлекала больше, чем сами огурцы.
– Давай по рублю, – начал было торговаться Мартынов.
– А—а—а, забирай, – неожиданно быстро согласился мужик, не торгуясь. – На автобус опаздываю в деревню, не тащить же назад. Кто знал, что сегодня будет столько огурцов? Знал бы – не поехал. Вам на засолку? Не ошибетесь. Сам закатываю по сто пятьдесят банок и продаю. Дальневосточный сорт. Самый лучший на закатку!
Шилин не верил своим ушам. «Вот повезло – напоролись на мужика, которому надо к автобусу, да еще и с засолочными огурцами».
Ему соседка рассказывала, что она ходит на рынок исключительно к закрытию и прямо-таки охотится вот на таких деревенских, которые опаздывают на последний автобус или электричку. «Колет» их сначала до задницы, а дальше, по ее словам, они сами разваливаются и отдают товар за бесценок, а бывает, и задаром. Овчарка, а не женщина!
Шилин понял, что это тот самый случай, а мужика и «колоть» не надо. Он уже расколот обстоятельствами в виде отходящего автобуса и разваливается прямо на глазах. Кроме того, он оценил разницу в цене. Прощаться с пятьюдесятью рублями или с двадцатью. Он ведь понимал, что вероятность возврата денег близка к нулю. Вот это удача!
– Сколько тут? – ткнул Мартынов осторожно в сумку ногой.
– Двадцать пять! – сказал мужик, потом махнул рукой. – А, забирайте за двадцатку! Перевешивать безменом некогда. Автобус отходит через десять минут.
Подгоняемые мужиком, они распахнули свою необъятную сумку и чохом пересыпали огурцы в нее. Их было если не двадцать пять, то двадцать уж точно. Ручки аж хряснули, когда Шилин попытался ее поднять. Он присел на корточки и собрался заглянуть внутрь сумки, но мужик настойчиво потребовал деньги, намекая, что товар продан: «Гони бабки, опаздываю». Шилин встал, отсчитал ему двадцать рублей, и мужик с места рванулся к «отходящему» автобусу. Пока Шилин с чувством глубокого удовлетворения прятал оставшиеся деньги в карман, Мартынов уже чиркнул молнией сумки.
Шилин взглянул на часы и ахнул. Пока они приценялись к засолочному материалу, полчаса пролетели незаметно. Они тоже опаздывали. Подхватив вдвоем сумку они, спотыкаясь о нее и собственные ноги, рванули к выходу. «Может, надо было еще „поколоть“ мужика, – сожалел Шилин на бегу. – Может, поторопились? Куда ему деваться? И по полтиннику отдал бы. Эх, жаль! „Недокололи“. Уж соседка не упустила бы его».
