Экзамены сданы и всё больше студентов вливается в ряды счастливчиков. До праздничного, прощального вечера оставалось несколько дней. И ещё была присяга. Принятие клятвы Гиппократа. Все выпускники института стояли на плацу перед вечным огнем у памятника, павшим в Великой Отечественной войне. Декан громко зачитывал слова клятвы, и все вторили: «– Клянёмся!» Торжество момента раскаляла присутствующих. Но я на этом торжестве не присутствовал. В тот день я лежал в общаге с температурой под сорок и опухшей, ничего не чувствовавшей ногой. Клятву я не принимал, но всю жизнь следовал ей. Я не слышал, как её зачитывал декан, не слышал уходящее ввысь «Клянёмся», но я знал её наизусть. И вкладыш с её текстом лежит у меня в дипломе до сего дня.
После принятия Присяги многие, кто жили в общаге, до выпускного вечера разъехались по домам. А кто жил дома, просто отсыпались. До выпускного многие группы собирались на прощальные пирушки. Прощальная пирушка была и у нашей группы. Но я в ней участвовать не смог. Собрались все, кроме меня. За два дня до этого со мной случилась неприятность. Распухло правое колено, бедро, пошел паховый лимфаденит, температура под 39. Когда все выпускники гуляли и бесновались от счастья, я загибался от боли и приступов слабости. Ногу буквально разрывало, меня тошнило, и я не знал, куда деть пылающую голову. День смешался с ночью. Покой превратился в ад. На третий день кое- как заставил себя добраться до детской хирургии в нашей детской больнице. На кафедре пусто. Лето, отпуска. Состояние моё было отчаянным. На моё счастье, в отделении оказалась вчерашняя аспирантка хирург, закончившая два года назад институт, с которой я был хорошо знаком. Объяснил причину. Завела в перевязочную. Уложила на операционный стол. Обработала колено. Прокачала колено новокаином. Сделала скальпелем разрез через всё колено. Ни капли гноя. Асептический отёк с периферийным лимфаденитом. Наложила мазевую повязку. Дала антибиотиков и отпустила домой. Через два дня велела прийти на перевязку. Домой дополз кое-как. От голода и боли тошнота подкатывала к горлу. Плюхнулся на кровать, и заставил себя заснуть. Несколько дней голода дали о себе знать. Общага была пуста, ходить от боли не мог. Магазин остался где-то там, в мечтах здоровой жизни. Если кто и приходил из знакомых, то объяснить, почему я не могу ходить я мог, а вот, что от голода схожу с ума, сознаться было стыдно. Вот тогда и состоялась эта встреча.
Наутро следующего дня, мне стало много легче. Операция и антибиотики сделали своё дело. Температура прошла, отёк бедра стал спадать, лимфоузлы стали уменьшаться, боль стала меньше. Осталась слабость и какая-то общая немогота. Стал немного ходить по комнате, но больше валялся на кровати.
Ближе к обеду стук в дверь.
– Да. Войдите!
Зашла она. Высокая, стройная. Коричневые блестящие глаза в обрамлении длинных ресниц, едва затронутых тушью, естественные густые каштановые волосы, спадающие с плеч. Чувственный рот в тени неброской помады. Обтягивающая покатые бедра, черная юбка. Свободная белая блузка. И необыкновенное амбре, умопомрачительного парфюма. С ней был высокий, сухой, с бледным лицом, редкими рыжими волосами, тщательно остриженными на правый пробор, с челкой на бок, в черном дорогом костюме, с галстуком в темно синюю рубашку, намного старше её мужчина.
– Это Алексей. Мой муж. Он давно хотел с тобой познакомиться. Но вышло как-то вот только сейчас.
