Я любила свою мать, но не могла это выразить. Разве можно признаваться в любви спине? Поэтому я скрывала от ее мужа многочисленные измены, делала вид, что сплю, когда наступал нужный момент, и старалась не плакать, не звать ее, когда она глубокой ночью кралась на цыпочках к двери и торжествующе щелкала замком. Она спускалась по лестнице, а я подходила к окну и смотрела, как она уходит по нашему двору. Мамочкина спина. Я верила, что она чувствует, как я смотрю на нее, но она никогда не оборачивалась. Если была зима и ночью лежал снег, я быстро, наспех одевалась и шла за ней. Всегда осторожно, чтобы не помешать ей уходить туда, где ей весело. Я шла по ее следам. Наш городок был маленьким, ночью почти не было прохожих, и, когда мы друг за другом доходили до того дома, где она оставалась, я шла обратно, стараясь попадать ногами в следы её ботинок. Если мне удавалось дойти до самого дома, ни разу не оступившись и не выскользнув за края мамочкиных ботинок на снегу, я радовалась и, открывая дверь в пустую квартиру, напевала или пританцовывала, иногда все вместе, но тихо-тихо, чтобы не разбудить соседей. Мне было семь. Самое время для простых, наивных радостей.
Конец ознакомительного фрагмента.
