Геккерен. Будь серьезней, Жорж. Суд разобрался во всех обстоятельствах дела? Мадам Пушкину приглашали в суд? Потребовали у нее наши записки и письма, где мы увещевали ее?
Дантес. Предложение такое было, но вдову тревожить не стали: она в трауре, вошли в ее положение. Думаю, что и к лучшему.
Геккерен. Но она могла открыть многие факты!
Дантес. Чем меньше фактов, тем легче выносить приговор.
Геккерен. Ее пожалели, но втоптали в грязь твое доброе имя?!. Она завлекала тебя и о своих успехах рассказывала мужу! Это ли не безнравственность? Надо было под присягой взять с нее показания о ее устремлениях в соблазнении жениха, а потом и мужа своей сестры! Судьи должны были выслушать ее для беспристрастного вынесения приговора!
Дантес. Напрасно возмущаешься. Предметом разбирательства была дуэль, а не нравственность причастных к ней.
Геккерен. Не понимаю судейского рыцарства! Сам факт приглашения ее в суд свидетельствовал бы о ее виновности.
Дантес. Дело пересмотру не подлежит. И даже хорошо, что ее не пригласили.
Геккерен. Страсть затуманила тебе глаза…
Дантес. Ни в коей мере… Если ты подозреваешь ее в хитрости, то как можно рассчитывать на ее чистосердечные показания? Мало того, дамы непоследовательны и непредсказуемы. А в данном случае и пристрастия нельзя исключить.
Геккерен. Ты так думаешь? Но твое легкомыслие и безрезультатное волокитство дорого нам обошлись. Заурядная интрижка с неверным существом, коим является любая женщина, не стоила того.
Дантес. Ты и сам играл не последнюю роль в этой истории.
Геккерен. Да. Я торопил события, чтобы ваш флирт не перерос в роман, чтобы быстрее наступило охлаждение, обычное после достижения цели. Свою мысль готов подтвердить сонетом Шекспира…
Дантес. Я не поклонник поэзии… и поэтов тоже.
Геккерен. И все-таки послушай: (Берет со стола книгу, читает.)
Есть две любви – отрады и мучений,
Они вдвоем, как тени, там, где я:
Прелестный юноша – мой добрый гений,
Мой злобный демон – женщина-змея
Чтоб в ад меня завлечь, она сманить
Решила ангела моей души,
Мою святыню в беса превратить,
Лишив надменно светлой чистоты.
Как удалось ей это – я не знаю,
Но вижу только, что они дружат.
Поэтому, увы, подозреваю,
Что ангел мой попал в кромешный ад.
И я живу в сомнении, пока
Мой друг не сгинул от руки врага.
Сонет вполне отражает мои недавние настроения.
Дантес. Эти бы слова да раньше услышать. А вы поощряли меня.
Геккерен. Ты так вошел в роль, что я ревновать стал.
Дантес. Ну да, женской ревности было мало, так и ты поддался этой страсти.
Геккерен. Ты же не отходил от нее!
Дантес. Надеялся на что-то… Согласись: она непохожа на других!
Геккерен. Все они одинаковы, Жорж. Добродетели их фальшивы, они суетны и претенциозны. Даже беседу с мужчиной почитают грехом. Единственное, что они себе позволяют – это шпионить друг за другом.
Дантес. Обобщаешь с высоты своего опыта? Конечно, флирт и танцы контрастируют с их напускной благопристойностью.
Геккерен. Ты же видел ее равнодушие ко всем, даже к тебе. Неужели нельзя было найти более достойную для флирта особу?
Дантес. И не одну. Но здесь и к флирту относятся серьезно.
Геккерен. Да, я никак не ожидал такого финала. Ты же стремился к большему, чем светское общение, твердил о своей страсти и привлек всеобщее внимание своим постоянством.
Дантес. Не хотелось разочаровывать друзей. Они не были равнодушными зрителями и внесли свою лепту в развитие интриги. До сих пор не пойму, чем объяснить ее неприступность – высокой нравственностью или холодностью натуры, замерзшей в этой заснеженной стране?
