Она встала, прошлась по комнате, посмотрела на стол. Бумага… Вот взять и записать всё! Наверняка это поможет! Где-то она об этом читала. И главное! Первая фраза! С родителями всё ясно — привезти к Озеру Снов и всё… А Рик? Что записать про него? Ни единого слова в голове… Одни ощущения… А как запишешь ощущения?..
— Эльза! Эльза!
Она повернула голову и увидела какого-то человека. Рик! Нет… Пришлось напрячь память. Рет! Да…
— Надо лечь спать, леди Эльза, — увидев её глаза, уверенно произнёс Реток.
— Не могу…
— А придётся, — улыбнулся он. — Потом поесть — и всё будет хорошо.
Она уснула мгновенно. Сразу после щелчка метателя. Реток не дал ей упасть посреди комнаты — подхватил и отнёс на кровать. Он вытащил из шеи Эльзы иглу синего кактуса, снял с неё ботинки. А когда укрывал одеялом, пробормотал:
— Рику об этом знать необязательно. А Ниарике тем более!
Ниарика тоже спала. Улыбалась во сне, плакала, но спала. А поначалу сёстры перепугались едва ли не до икоты.
Когда она вошла в мужской куртке, девушки принялись подшучивать над ней и её наверняка замёрзшим ухажёром. Но Ниарика вспомнила, что ей сказал Реток, и бросила на стол сразу два листа с карамелью. Надо же! Там у озера она даже не вспомнила об этой вкусняшке! Настолько ей было сладко…
Конечно, она хотела сказать всем что-нибудь вроде «Чтоб вы сдохли!» или хотя бы «Подавитесь!», но горло перехватило, и она, добежав до своей кровати, разрыдалась, завыла в подушку. Ведь он отказался от неё! Она сама предложила, а он отказался! А какие у него губы и руки…
Вот тут-то все и всполошились. Принесли её куртку, принялись убеждать, что просто пошутили… А одна из сестёр сказала:
— Тебе надо уснуть, Ниа! Завтра всё будет лучше!
— Нет! — вскинулась Ниарика. — Мне нельзя спать! На рассвете я должна…
— Спи, Ниа! Я посижу с тобой и разбужу ровно в шесть.
— Правда? — сквозь слёзы спросила она.
— Да, Ниа! Спи. А кому эти вкусняшки?
— Вам, — ответила она, вспомнила его руки, улыбнулась и скользнула в прекрасный сон.
Карамель делили тщательно, в присутствии всех, кто ещё не спал: младшим больше, старшим меньше. Долю Ниарики завернули в бумагу и положили в карман её куртки. Ну а две девушки, вернувшиеся со свиданий и желающие поделиться впечатлениями, просто потеряли дар речи от вида такого богатства.
Сестра не обманула и разбудила Ниарику в оговоренное время, предупредила, чтоб она не шумела, умылась, не забыла чужую куртку, а сама ушла спать. Через две минуты Ниарика уже бежала по переулку к повозке и ничуть не удивилась, увидев у пандуса Рикориса.
Он не спал вообще. Бродил по окраинам посёлка кочевников, смотрел на глупую улыбку луны и улыбался ей в ответ. Довольно часто Рикорис прикрывал глаза, вытягивал руки вперёд и тут же ощущал тяжесть тела Эльзы…
Из полезного, как считал он сам, Рикорис сделал лишь одно: подобрал два крепких шеста, верёвки и спрятал всё в переулке неподалёку от повозки.
И вновь ходил, вспоминая, как растирал нежные ступни Эльзы…
***
— Доброго утра караванщикам! — приветствовал Рикорис Ретока, стоящего над опущенным пандусом.
— И кочевникам добра в это утро! — откликнулся Реток. Он пригляделся к шестам на плече Рикориса и одобрительно кивнул: — А я не догадался… Заноси.
Едва ступив на пандус, Рикорис спросил:
— А Эльза?
— Спит, — ответил Реток, благоразумно умолчав о причине. — А вот и Ниа!
Она швырнула куртку Ретока на пандус, увернулась от шестов на плече Рикориса и, ворвавшись маленьким смерчем в повозку, повисла на шее караванщика.
