По плану развития Найбы в скором будущем вторым гражданским объектом из кирпича мог бы стать широкоэкранный кинотеатр, к строительству которого уже приступила бригада, организованная из условно освобожденных заключенных, прибывших сюда одним этапом из исправительного учреждения общего режима.
Вот в этой бригаде трудился Жека Зотов и его новый приятель Лёха. Они, когда им позволяло финансовое положение, обедали в найбинском заведение общепита.
– Нулевой цикл – это копейки! – объяснял Лёха со знанием дела премудрости гражданского строительства неопытному Жеке, когда они возвращались с обеда.
– Придёт время – на сухари сядем, если подогрева не будет, – серьёзно рассуждал Лёха, попыхивая папироской в зубах.
Жека ни о чём, кроме как о письме от дружков, не задумывался и молчал после обеда. Но когда подошёл к своему участку и заглянул вглубь траншеи, то воскликнул от удивления – там, на дне, за обеденное время появилась и уже поблескивала приличная лужица.
– Да, хреново… – с сожалением в голосе произнёс Лёха. – Видать грунтовые воды… И это только за час обеда!
– А, что дальше будет, а? – спросил расстроенный Жека. Ведь ему, как и всем остальным землекопам, надо было лезть в траншею и углубляться до проектной отметки.
– Пойду, гляну, как у меня, – ответил Лёха, тоскливо посмотрел на свои, изрядно поношенные кирзачи, и удалился с озабоченным видом. А на Жеке оказались резиновые сапоги, поэтому он спустился в траншею и продолжил копку.
Но копать земля приходилось всё труднее и труднее: стали чаще попадаться камни, вода в траншее только прибавляла, и Жека начал вязнуть в жиже.
Когда ему надоела такая работа, он с трудом выбрался из траншеи и пошёл искать бригадира или мастера. Однако начальство на объекте отсутствовало, а на стройплощадке громко раздавался чей-то гнусавый, противный голос.
Резкие и неприятные звуки исходили от новоиспечённого бетонщика, по прозвищу Баклан, который не горел желанием лезть после обеда в траншею. Парень с птичьей кликухой сидел на сосновом чурбане и сейчас больше смахивал на филина, чем на баклана, вертя головой по сторонам, и периодически, как глупая, но говорящая птица, выкрикивал, чуть ли не вовсю глотку:
– Вафлёрша!.. Вафлю!.. Вафлю!
Баклан, страдая, по всей видимости, от длительного воздержания и отсутствия женского внимания и ласки, искал отдушину для своей похотливой натуры.
На стройке, кроме женщины инженера-строителя, которая вела разметку фундаментов и перемещалась по объекту с теодолитом, никого больше из прекрасной половины человечества обнаружить было невозможно. И двусмысленные выкрики Баклана касались именно этой, уже немолодой, женщины, которая исправно занималась своим делом, не обращая никакого внимания на его голосовые упражнения.
Вскоре на стройплощадке появилось всё начальство: бригадир, мастер из местных, Барсуков Иван Степанович, и прораб из качкарского СМУ.
Мастер ещё на подходе обратил внимание на явно издевательские возгласы Баклана, звонко раздающиеся на стройке, сообразил, что к чему и сразу же направился к источнику непроизводственного шума.
– Слушай, как там тебя… Баклан! – обратился он голосистому бетонщику и повертел пальцем у виска. – Тут дур деревенских нет – все с понятием!.. Кончай кричать, а то набакланишь на свою задницу!
Мастер годился Баклану в дедушки, поэтому парень умолк без возражений, но тут же быстренько переключился и заголосил по поводу воды, прибывающей в траншеях, решив таким образом отыграться.
