Тем не менее он все же реагирует и входит в гостиную.
Мой первенец. Красивый сын с тяжелым характером, как у отца. Мне так сильно хочется найти к нему подход, чтобы он не чувствовал себя ненужным, когда он все узнает.
— Привет, мам, — говорит ломаным голосом.
Подросток, который совсем скоро станет мужчиной. И как же мне хочется, чтобы он не повторял ошибок своего отца.
— Время первый час ночи. Телефон выключен, — начинаю спокойным тоном, не хочу давить, потому что кажется, что все мы ходим по хрупкому льду.
Одно неверное движение и полетим вниз.
— Я же говорил, — кривя лицо отвечает: — После тренировки пойду с друзьями погулять.
— Плавание заканчивается в десять, Леон, — укоризненно замечаю: — Сейчас уже ночь. Ты бы мог хотя бы ответить на мои звонки и сказать, что с тобой все в порядке.
— Мам! Трубка села! — вижу, что начинает нервничать.
— Сынок, так не пойдет. Ты отпустил водителя, даже не передал через него, что ты гулять будешь. Отец будет крайне недоволен твоим поведением.
Их связь всегда была чем-то нерушимым, поэтому осознанно давлю тем, кто для него авторитет. Я не хочу и не люблю с ним ругаться, но порой…
— Пффф! Мам, ты сама то в это веришь?! — вдруг заявляет, а в глазах такое пренебрежение, что я не узнаю в нем своего ребенка.
— О чем ты? Леон…
— Очнись, мама! — раскидывает руки в стороны: — Ему по барабану это все! Ты, я, Злата! Он развлекается с малолетками, а ты тут носишься с домом и готовишь ему свою утку! Самой то не смешно?!
Смотрю на сына, испытывая вину, боль и удивление от того, что он видит гораздо больше, чем я наивно предполагала.
— Леон, сбавь тон, — беру себя в руки, строго отчитывая его: — И не говори глупости! С чего такие мысли? Твой отец… несмотря на наши разногласия он остается твоим отцом!
Циничный смех сына заставляет сердце сжиматься.
Встаю, подходя к нему ближе.
— Семья Говоровых видела его в ресторане… — сквозь насмешливый голос прорывается детская обида.
Сердце пропускает удар и я не знаю, что ответить ему.
Идиот!
Следом вспыхивает неприязнь и ярость, которую титаническими усилиями сдерживаю.
— Взрослая жизнь порой трудна, сын. Я не хочу с тобой ругаться…— оказываюсь еще ближе, желая обнять, но обоняние улавливает пары алкоголя: — Леон, ты пил?! — голос взлетает на октаву.
Он закатывает глаза, и хочет развернуться.
— Нет! Мам, вот давай без этого! Разберитесь сначала между собой, а меня не трогайте! — будто даже с усталым раздражением он говорит.
Слезы уже собираются в уголках глаз… я как будто теряю своего ребенка.
— На следующий месяц у тебя комендантский час! — повышаю тон смотря в опущенные плечи удаляющегося сына.
— Ага, — безразлично звучит в ответ.
Сама же грузно опускаюсь на подлокотник кресла.
Ярость снова просыпается какой-то массивной волной.
Как же я тебя ненавижу, Аристов!
Тру лицо, отчаянно стараясь удержать паническую атаку. Больше всего в жизни я не хочу, чтобы мои дети проживали это! И не допущу, чтобы на них отражалось скотство их же отца!
Однако, объяснять его поступки я не намерена, для этого он сам будет подбирать слова.
Я хотела по-хорошему, только мое состояние явно говорит о том, что так не получится… Не получится не потому, что он унизил и предал меня, а потому что даже не задумывается о том, каково будет нашим детям.
Не покидают голову и мысли об обиженном сыне. Марк Говоров его одноклассник, но это как раз та компания, которую я бы обходила стороной и с которой не желаю видеть своего ребенка.
