Откуда-то издалека донеслось эхо тяжелых одиноких шагов, по всей видимости, мужских. Половицы слегка поскрипывали. Отчетливо слышалось тяжелое дыхание. У того, кто приближался, явно были серьезные проблемы с сердцем или легкими. Через несколько секунд из-за поворота, ведущего в актовый зал, показалась фигура Андрея Вячеславовича, учителя истории. Низко опустив голову, он читал что-то в раскрытом учебнике. Ненасытина едва не подпрыгнула от радости и облегчения.
– Андрей Вячеславович! Как хорошо, что вы здесь, – вскричала она, бросившись к нему навстречу.
Но реакции не последовало. Историк по-прежнему угрюмо таращился в книгу и медленно продолжал свой путь.
– Андрей Вячеславович, вы меня слышите? – Татьяна остановилась перед самым его носом.
Не обращая на нее никакого внимания, учитель прошел мимо, остановился перед одной из классных комнат, достал носовой платок и отер вспотевший лоб. Ненасытина в отчаянии бросилась к нему, и попыталась схватить за плечи. Но едва кончики ее пальцев коснулись синего пиджака, волна обжигающей боли пронзила обе руки до запястья, словно она окунула их в кипяток. Татьяна дико закричала и рванулась назад, но с ужасом увидела, что обе кисти, словно вкрученные в стену болты, прошли насквозь в спину учителя и застряли в ней. Сознание туманилось, грудь сдавило тисками, а сердечный ритм, казалось, вытянулся в одну сплошную линию. Она делала отчаянные рывки, пытаясь освободиться, словно волк, попавший в капкан, но от этого боль становилась еще нестерпимее. Картина перед глазами стала сворачиваться, будто в пластилиновом мультфильме. Но вдруг учитель сам сделал шаг вперед и скрылся за дверью. Татьяна Афанасьевна упала на пол без чувств.
***
– Ты что, обалдел что ли? Куда ты все это прешь?
– На сортировку.
– У меня смена заканчивается. Ты читать умеешь? На двери расписание висит.
Сухая, но при этом очень крепкая на вид женщина средних лет злобно смотрела на сутулого паренька, который нерешительно мялся в проходе. За его спиной возвышалась гора деревянных ящиков, выстроившихся на металлическом поддоне.
– Извините, вы сортировщик 5708?
– Да, я сортировщик 5708. Но моя смена заканчивается!
– Я понимаю, что заканчивается, – парень мял в руках синюю кепку с маленьким козырьком и смущенно моргал большими голубыми глазами, – но это сверхурочные. Александр Иванович направил их вам.
На бледных скулах женщины проступил румянец раздражения.
– А сам Александр Иванович не хочет поковыряться со сверхурочными?
– Боюсь, ему и без них хватит еще смены на четыре, не меньше.
– Почему, что случилось?
– Землетрясение в Западной Европе. А вы не слыхали?
– Нет. Что я вообще тут слышу и вижу? – женщина недовольно скривилась. – Работаю, как проклятая.
– Ну, дык вы и есть, типа… – хихикнул вдруг парень и закашлялся.
– Завози свою телегу и проваливай отсюда! – гаркнула женщина и отвернулась.
Татьяна Афанасьевна наблюдала за странными собеседниками, сидя в углу комнаты на маленьком диване с дерматиновым покрытием. Она не пыталась вмешаться в разговор. Скорее всего, эти люди тоже не видели ее. Иначе женщина непременно отреагировала бы, когда Ненасытина, едва держась на ногах, вошла в свой кабинет. Во всем здании, похоже, это было единственное помещение, обстановка в котором практически не изменилась. Все тот же письменный стол с высоким кожаным креслом, серые портьеры в серебристых узорах, несколько старых деревянных стульев в хорошем состоянии и диванчик для гостей, на который и упала Татьяна, едва добравшись сюда после того, как пришла в себя на паркетном полу в коридоре.
