Он ее так и не увидел. Гроб не открыли. Всем сказали, что ее сбила машина. Не было следствия, допросов, разбирательств. Менты к ним даже не пришли. Да и не придут. Дугур-Намаевы неприкосновенны. У них слишком много денег, чтобы закрыть рот каждому, слишком много власти, чтобы уничтожить любую, даже самую породистую шавку, посмевшую тявкнуть в их сторону. Мафиозный клан, существующий уже несколько десятилетий, внушал страх даже сильным мира сего и имел обширные связи по всему миру. За глаза их называли – синдикат «Красный лотос», именно этот торговый знак красовался на всем золоте, принадлежавшем клану Дугур-Намаевых, основным источником его дохода была добыча золота в Монголии. Легальная и нелегальная. А там, где золото, там и наркотики с оружием.
Но девятилетнему ребёнку было наплевать на клан. Он слушал ложь о смерти матери и стискивал челюсти до хруста, глядя с ненавистью на убийцу, пустившего лживую слезу, и на свою семью, покрывающую этого проклятого ублюдка. И понимал, что еще не время… он слишком мал, чтобы перегрызть ему глотку, слишком мал, чтобы наброситься на своего дядю, деда, бабку, на многочисленную родню, фальшиво оплакивающую Сарнай. Красивую, хрупкую, молчаливую Сарнай, которая умерла в страшных муках, и никто из этих мразей за нее не заступился. Никому из них он никогда этого не простит.
Той ночью он сбежал из дома. Они могли его искать сколько угодно, но никогда бы не нашли, уже тогда Лан был живучей маленькой тварью, способной приспособиться к любым условиям. Три года жизни на улице изменили его до неузнаваемости. Если Дугур-Намаевы еще и искали пропавшего внука самого Батыра, то теперь его сложно было узнать в уличном звереныше, нападающем на людей, чтобы отобрать кошелек, роющемся в помойке и мало похожего на человека. Разве что раздеть его донага и обнаружить на бедре клеймо клана – лотос. Его выжигали каждому ребенку мужского пола сразу после рождения. Подменить, украсть или убить безнаказанно члена клана было практически невозможно.
Ему было двенадцать, когда он угодил в колонию с агрессивными и отмороженными несовершеннолетними преступниками. Он был самым маленьким из них. Но это никого не волновало – ни начальника колонии, ни зверье, которое там обитало. За малейшую провинность пацанов избивали плетками. Жесткая дисциплина, каждое неповиновение – адское наказание, после которого можно было выблевать собственные кишки.
Его избили в первый же день. Мелкого, худого, нерусского новенького, ослабевшего от жажды, голода и побоев ментов, никто не пожалел. Ему устроили первую встречу. Радушную и кровавую. Маленький Тигр давно прославился своим отвратительным характером, наглостью и хитростью. Он уводил добычу из-под носа старших и бывалых уличных карманников. Его давно ненавидели, но не могли поймать. А теперь он сам пришел к многим в руки и казался совершенно беззащитным. Они били его вдесятером ногами, кулаками, локтями и топтали коленями, выдирали ему волосы, ломали ребра, оборвали ухо.
Он не сопротивлялся и не давал сдачи, сгруппировался и смотрел в одну точку, глухо постанывая. Когда его перестали бить, сплюнул кровь и, посмотрев на зачинщика, прошипел:
– Ты первый!
И он действительно был первым убитым зэком в колонии. Спустя месяц его нашли в туалете с ложкой, застрявшей в горле. Кто-то забил ее ему в самую глотку так, что пацан захлебнулся собственной кровью. Виновника не нашли.
