Когда я покончила с едой, то на подносе обнаружила и еще кое-что. Записку и какой-то необычный кулон в виде синего кристалла на цепочке. На записке было что-то написано, но я не понимала, что именно – язык был мне незнаком.
Повертев в руках кулон, я чуть прищурила взгляд, раздумывая, но все же надела его на себя. Это было удивительно, но стоило мне только это сделать, как язык на записке перестал казаться чужим и незнакомым! Вместо этого я не только отчетливо прочитала то, что было в ней, но и смогла произнести это вслух.
– Не бойся, Линдсэй. Тебе ничего не угрожает. Ты попала в картину, но очень скоро ты сможешь быть свободной. К сожалению, возникли некоторые трудности, и тебе придется немного здесь задержаться.
Конечно же, сообщение о том, что меня собираются вызволить, вызывало надежду. Правда, имя было на записке немного странное. Меня звали Линда, а не Линдсэй… И все же, это сходство настораживало.
Прикусив губу, я решила не думать о странностях, а верить в лучшее, а потому вознадеялась, что еще немного, и я снова окажусь возле кафе, где мы с друзьями праздновали начало года, и забуду обо всем случившемся, как о страшном сне!
Подумала о том, что желала бы написать ответ. Что бы уже точно удостовериться в том, что с этими двумя у меня есть какая-то связь! Чуть повернула голову, и заметила, что оказывается, на бортике фонтана, кроме подноса, есть еще и чернильница с таким же пером, как я сегодня видела в кабинете у блондина.
Усмехнулась. Еще бы понять, как этим пользоваться!
Перевернула записку на другую сторону, и капнув пару ужасных растекшихся клякс, все же вывела несколько строк:
“Что все это значит?!
Откуда вы меня знаете?
Как вас зовут? Кто вы?
Сколько нужно еще ждать?”
Поджала губы. Критически посмотрела на записку, и для верности написала еще, что хочу больше пергаментов, все вопросы просто не помещались. А еще, что тут неплохо было бы сделать кровать или диван. Спать на бортике фонтана мне не сильно понравилось.
Отложила записку на поднос и принялась ждать. Несколько раз художник и блондин подходили к картине, о чем-то переговариваясь, но, видимо, изменений не замечали.
Вздохнула. Решила пройтись вокруг фонтана. Похоже, что нужно ждать.
Яль-Таэр
Яль чувствовал себя скверно. Настолько, что отменил все занятия, сославшись на простуду. Голова раскалывалась, а перед глазами все плыло и двоилось.
И все же он нашел в себе силы прийти в кабинет, чтобы хотя бы немного разобраться с отчетами. А еще чтобы картина была на виду. Он беспокоился. Дочь Лингона он хоть и видел почти каждый день прежде, прибегая к своей магии, усиливающейся на закате, но все же, он не был с ней знаком. Не знал и не слышал никогда прежде ее голоса. Не встречался с ней взглядом.
Это терзало его. Он дал обещание ее отцу, что женится только на ней… Но что, если сама девица будет против? Что тогда делать с данным им обетом?
Яль, взглянув мельком на картину, вдруг заметил, что кое-что изменилось. Девушка сидела на краешке фонтана, вот только теперь к ее губам был весьма комично поднесен лист с дерева, нарисованного неподалеку. Создавалось впечатление, что Линдсэй пыталась этот лист жевать.
– Интересно, – пробормотал Яль-Таэр насмешливо. – Или там, в картине, девушка продолжает испытывать все потребности, что и вне полотна, или же она просто – коза.
Почему-то сейчас ему захотелось прибить Пэтриса, который прежде клялся, что ничего подобного и быть не может. Что девушка будет находиться в картине в некотором состоянии больше похожем на сон, и ничего ей не нужно будет.
