— Мам?
— Ох, Паша! — восклицает она. — Ты приехал...
— Ты же просила.
Я иду в гостиную.
— Почему ты не позвонил? — она сердится и даже не подходит ко мне, хотя мы не виделись целую вечность по ее меркам. — Я так ждала тебя, а ты выбрал самый неудачный день.
Она закидывает в сумку какие-то документы и поворачивается ко мне.
— Я тоже рад видеть тебя, — бросаю, заводя пораненную руку за спину.
Она и так не в духе.
— Эта встреча не засчитывается, — строго произносит она. — Не вздумай поставить галочку и вновь пропасть на две недели. Ты меня слышишь, Павел Романович?
Я усмехаюсь. Подхожу к ней вплотную, кладу ладонь на ее плечо и притягиваю к себе.
— Ну почему именно сегодня? — вздыхает она. — Вы словно сговорились, то как сквозь землю провалились, то сразу все звоните!
— Что у тебя случилось?
— Тамаре нужна помощь, она тоже занялась своим палисадником и взяла у меня контакты дизайнера. Тот, который навел красоту на твоем участке, помнишь? Сегодня мы договорились съездить на базу, выбрать кустарники для заднего двора. Мне обещали скидку, как постоянному клиенту...
— Я уже жалею, что спросил.
Мать бьет меня по плечу.
— Я уже опаздываю, Тамара ждет меня, — добавляет она. — А еще скоро должна приехать доставка. Я хотела переносить, но ты же сможешь принять?
— Пусть оставят консьержке.
— Там торты, Паша. Они испортятся, — она смотрит на наручные часы. — Через полчаса должны привезти. Это же недолго?
— Хорошо, — я киваю. — Полчаса у меня есть.
— Они от Есении, она хочет посоветоваться со мной насчет свадебного торта. Привезут образцы.
— Прелестно.
— Не язви, — мама качает головой и впервые фокусирует взгляд на моем лице, тот тут же меняется, затягивается пасмурной дымкой. — Ты очень плохо выглядишь… Ты вообще спишь?
— Ты вроде бы опаздывала, — я отклоняюсь в сторону, чтобы уйти с линии огня ее проницательности. — Я заеду еще раз на днях. У нас появился объект в Раменках, так что мне теперь по дороге.
Я подталкиваю ее к выходу. Мать хмурится, готовая переключиться с садоводства на мое состояние, но меня спасает звонок. Сотовый оживает в сумочке, напоминая, что ее уже ждут.
— Торты надо будет убрать в холодильник, — бросает мама, а следующую фразу уже говорит в трубку.
Я закрываю за ней дверь, а потом иду на кухню, чтобы включить кофемашину. Как раз над ней висит фоторамка с семейной фотографией. Мать постоянно меняет ее, отдавая парадное место очередному снимку. Теперь в золотой рамке фотография из моего загородного дома. Только меня на ней нет, зато есть Есения, Роберт и мама. Счастливое селфи в домашней обстановке.
Я не видел Есению с того дня. Последние две недели я пропадал на работе и игнорировал любые семейные поводы.
Но как это игнорировать?
Чуть зазевался и вот она… снова перед глазами.
Стоит в его руках и смотрит прямо в душу.
Прямо сквозь шесть лет, которых как будто не было.
Чувствую, что завожусь, чувствую, что опасно… Но стоп срабатывает, лишь когда фоторамка летит на пол.
Трель видеофона выводит из ступора. Я иду обратно в холл, слыша, как противно трещат осколки под ботинками, и открываю дверь на автомате.
— Ой, — Есения по-детски выдыхает, а в глазах разливается эталонная паника. — Я… я встретила Маргариту внизу, она сказала подняться.
— Но не сказала, что я здесь?
— Нет, — она отворачивается и прижимает к груди стопку контейнеров, которые кренятся. — Она по телефону разговаривала, я ее плохо поняла, если честно.
