– На ком это, на ком ты ему жениться советуешь, а? – накидывается она на Пушкина.
– На тебе, Ольга Андреевна! Здравствуй!
Ольга гневно глядит то на Пушкина, то на Нащокина, который отворачивается, отойдя в сторону, и начинает тихо насвистывать какой-то мотив.
– Же-нить-ся? А я, может, теперь за такого и не пойду совсем! Женить-ся!.. Чтоб он и меня на карточку поставил?..
Нащокин продолжает насвистывать. Ольга подбоченивается.
– И-ишь! Свистит! Страшная суббота у людей считается, а он себе свистит! У-у, нехристь!
– Если ты не хочешь за него выходить, Ольга Андреевна, значит, ему надо жениться на ком-нибудь другой, а? Чтобы хоть научила его не свистеть по субботам! – пробует укротить ее Пушкин, но Ольга кричит:
– На другой?! – Впадая в ярость, она топает ногою. – Пусть, пу-усть! Пусть только попробует на другой! Но-жо-ом зарежу! – и убегает, сильно хлопнув дверью.
– Видал, какая, – тихо обращается к Пушкину Нащокин.
– Очень страшная! Как ты с ней живешь и не боишься?
– Разве я тебе сказал, что не боюсь?.. По-ба-иваюсь, брат!.. Так, значит, дать тебе фрак? У меня, кажется, где-то здесь есть фрак…
Он уходит за ширму и выносит оттуда фрак…
– Вот он… Новенький… Примеришь?
Пушкин, быстро сбрасывая сюртук, надевает фрак и глядится в зеркало.
– Прекрасно, а? Как на меня шит! Прелестно!
– Лучше и в Париже не сошьют.
– Ну, если уж от этого фрака Гончариха не растает, тогда черт ее побери! – кричит радостно Пушкин.
– Ра-ста-ет! – уверенно говорит Нащокин.
– А если растает, будем пить с тобою шампанское!
– Напьемся, как илоты, и будем по улице на четвереньках ползать… Идет? – обнимает Пушкина Нащокин.
Конец ознакомительного фрагмента.
