Невеста с другого берега - страница 11

– Не зря люди говорят: у влюбленных и пьяных есть свой ангел. – Сергей сильно потер ладонями лицо, с минуту посидел с закрытыми глазами. – Ну наливай, чего сидишь?

Опрокинув залпом рюмашку, поморщился. В поисках достойной закуски пощелкал пальцами. Не обнаружив ничего для себя привлекательного, с укоризной посмотрел на друга:

– Слушай, кажется, я понял, почему нашим интеллигентам так трудно живется.

– В моем доме прошу не выражаться! Знаешь ведь, терпеть не могу это слово, – поморщился Артем. – Ну, так почему отдельным товарищам так неуютно жить на свете?

– Потому что вы пьете и не закусываете. Вот типичный пример: что это такое? – Сергей демонстративно провел рукой над столом. – Ни желудку, ни сердцу, ни глазу художника от созерцания этой картины веселей не станет. Простая композиция, тусклые краски, одно слово – убожество! Неужели в твоем доме нет ничего посущественней этих пустяков? – Сергей с грустью перебирал в руках консервные банки.

– Типа чего? – растерялся Артем.

– Типа картошки, ну или яиц! А еще удивляешься, что тоска заедает!

Артем хорошо знал привычки друга. В трудных ситуациях, когда требовались совет или помощь, Сергей не спешил с ответом. Пауза для обдумывания проблемы заполнялась по-разному, чаще всего говорилось: «Це дило треба зажувати». Он готовил кофе, затевал долгое церемониальное чаепитие, не относящиеся к делу пустые разговоры или еще что-нибудь в этом роде… И выдавал свое решение в самый неожиданный момент. Советы его были всегда взвешенны и разумны, а помощь – действенной.

– А не пора ли нам освежиться, друг мой? – все с тем же задумчивым выражением лица предложил Сергей.

– Выйти на улицу? Не хочу.

– Ну что за пошлые мысли… Я не о том. Я говорю о благотворном влиянии чая на умственную деятельность. Ты говорил, что привез из Англии нечто стоящее…

– Да, конечно…

Артем поспешил достать из шкафчика яркую коробочку.

«Тефаль» с его функциональной быстротой и удобством был категорически отвергнут. Тёма, порывшись в многочисленных шкафчиках, разыскал старую жестяную посудину. Поставили чайник на плиту, дождались, когда горячий пар, вырываясь из узкого носика, пропоет свою старинную песенку. От крепкого до густой красноты чая сделалось жарко.

Артем снял свитер и рубашку. Оставшись в футболке с коротким рукавом, сделался до боли похожим на себя прежнего, мальчишку из московского дворика, что затерялся среди старых узеньких улочек Замоскворечья. Сергея это тронуло почти до слез. По-видимому, сам он тоже напомнил другу их общее детство. Сидя напротив, Артем часто заморгал и потер переносицу.

Громко откашлявшись, Сергей бодро спросил:

– Ну, заморил червячка? Давай теперь подумаем, почему такое случилось. Мое мнение такое: больно крутой вираж ты заложил в своей судьбе. Как говорится, отклонился от своего предназначения. А такое, наверное, бывает у каждого из нас. Может, и вправду обидел ты кого-то там, наверху. Сам-то как думаешь?

– Я еще не успел осознать все, что со мной произошло. Наверное, нужно время, чтобы немного отстраниться от проблемы, посмотреть со стороны. Знаешь, вопросы религии меня особо никогда не интересовали. В юности, как многие, увлекался идеями дзен-буддизма.

– Я тоже их книжки читал. Интересно, конечно. Читаешь как сказку.

– Вот-вот! Поначалу меня здорово захватило: удивительный образ мысли, особенная эстетика. Тут тебе и философия, и история, и сказка. Все так необычно, ярко, цветасто. А закончилось все в одночасье, в Дивеево. Попал я туда почти случайно. Приятель со старшего курса собирал материал для дипломной работы, попросил меня помочь. Приехали мы туда поздно вечером, кругом темнота непроглядная, и вдруг – сноп света: включили подсветку главного собора. Показалось, будто загорелась белая свеча от земли до самого неба. Утром пошли в лавру. Сначала немного походили, поосмотрелись. Приятель сказал, что и как мне заснять. Я быстро справился с заданием и потом просто ходил, не столько смотрел по сторонам, сколько глядел на людей. Меня потрясло какое-то поразительное несоответствие их внешнего и внутреннего состояния. С одной стороны, простые, часто усталые лица паломников. В то же время явно ощущается общность, сродство людей, приобщение к иному, невидимому, но ясно ощущаемому миру.