– Вот я и объясню Петру Григорьевичу, причину моего увольнения, – стараясь сдержать язвительный тон, вежливо объяснила я.
– Минуточку.
Петр Григорьевич не заставил себя ждать.
– Слушаю тебя, Оленька, – мягко произнес он.
Мне стало вдруг стыдно, что я собираюсь оставить такого прекрасного человека без работника, что он вновь начнет страдать от невозможности самому сделать работу секретаря, но тут воспоминания о сыне, отбросили мои сомнения.
– Петр Григорьевич, я больше не могу у Вас работать, – стараясь сдержать грусть, твердо сказала я.
– Что такое? – удивленно спросил он. – Ведь ты только сегодня была здорова.
– Дело не в болезни, Петр Григорьевич.
– Так в чем же, зарплата не устраивает?
– Объяснять придется очень долго.
– Так я не тороплюсь, мне для любимой секретарши времени не жалко.
Я думаю, если его сын стоял рядом, эти слова дали ему пищу для дополнительного размышления.
А мне стало так жалко себя, я подумала, и чего я такая невезучая, и слезы чуть не закапали в трубку.
– Извините, Петр Григорьевич, но я все равно не могу больше у Вас работать, – повторила я свои слова и положила трубку, не дожидаясь ответа.
– Ничего не понимаю, – произнес рядом со мной стоящий отец, его слова прозвучали, будто заела пластинка.
– Я тоже, – устало сказала я. Разговор с шефом отнял у меня все силы. – Пойду, посплю, – промямлила я и потащилась в спальню, оставив недоуменного отца одного.
Скинув с себя свитер, юбку и колготки, я с блаженством залезла под одеяло.
«Все пройдет, – прошептала я себе, – и все ты переживешь. Было бы здоровье, да чистая совесть». Перевернувшись на живот, я взбила под головой подушку, усмехаясь, когда бы я еще во время обеда так поспала, и уснула.
Проснулась я от легкого прикосновения к своему плечу и от настойчивого шепота отца:
– Оля, Ольга, к тебе пришли.
Я, не спеша, открыла глаза. За окном сгустились вечерние сумерки, и в комнате было темно, лишь свет из коридора освещал немного.
– Кто? – промычала я, до сих пор не отошедшая от сна.
– Олег.
– Какой Олег? – не поняла я, лихорадочно припоминая своих поклонников с таким именем.
– Сын Шубиных.
– А что ему надо? Когда я уходила с работы, компьютер был цел, винчестер не очищен.
– Он ждет тебя, выйдешь ты к нему или нет?
– В таком виде? Немытая, нечесаная? – спросила я, сразу проснувшись, как услышала кто этот неожиданный посетитель.
– Так приведи себя в порядок и выходи, – как маленькой девочке пояснил отец. – Он сказал, что пока не поговорит с тобой, ни за что не уйдет.
– Вот какой настырный, – разозлилась я. Но потом решила снизойти до страждущего, пообщаться со мной, – ну что ж, пусть пока дожидается.
– Хорошо, я ему скажу, что ты встала, и скоро выйдешь, проговорил с облегчением отец, и тут же ушел.
– Дождется он меня скоро, – процедила я сквозь зубы, и свесила с великой ленью ноги с кровати.
Потянулась, зевнула. Ну, раз ему надо со мной поговорить, я спешить не буду. Мне этот разговор вообще не интересен, знаю, чем это все закончиться. Разругаемся в пух и прах. А то, и морду можем друг другу набить. С него точно станется, сказала я себе, припомнив слова отца. Поковырявшись в шкафу, я достала джинсы, одела свитер. Причесала волосы, забрала в хвост. Тушь немного растеклась под глазами, обмакнув ватку в молочко, я ее подтерла. Подвела губы и глянула на часы. Вот, черт! Даже не торопясь, на все про все, ушло всего лишь десять минут. Посидеть, потянуть время, пусть побесится? Но нет, не стоит, будить зверя.
