Когда эта книга отправлялась в печать, только-только началась «арабская весна», спровоцированная самосожжением отчаявшегося тунисского торговца фруктами в декабре 2010 г. Вдохновленные тем, что получило название «жасминовая революция», активисты в Египте и Ливии последовали примеру Туниса, организовав собственные «революции». В то время как египетский переворот привел к смене режима и победе партии «Братья-мусульмане», ливийский привел к кровавой гражданской войне, которая, в свою очередь, стала причиной внешнего вооруженного вторжения – вначале с воздуха, а затем путем тайной наземной операции. Хотя в то время эта военная операция считалась успешной, когда пожар перекинулся в Сирию, остальной мир не смог решиться на продолжение вооруженного вмешательства. Кроме того, международное сообщество не могло прийти к консенсусу о том, насколько мудрым будет такое вмешательство. Россия выдержала вторжение войск НАТО в Ливию, но резко выступила против повторения этой ситуации в Сирии.
Глядя на события по прошествии времени, мы можем заключить, что, хотя режимы сменились, а диктаторы были свергнуты и в некоторых случаях даже убиты, мечты о либеральной демократии и основанной на правилах рыночной экономике в странах, затронутых «арабской весной», остаются не более реалистичными, чем в Ираке и Афганистане. Чем все закончится, еще неясно, однако системный провал уже очевиден.
Основной урок, который нам нужно запомнить: внезапная революция представляет собой нечто совершенно отличное от постепенной институциональной эволюции. В то время как революцию можно совершить путем внешних действий, институциональная эволюция происходит только как побочный продукт другой деятельности, чаще всего совершенно неожиданным образом. Значение этого наблюдения связано с тем фактом – его часто подчеркивает современная институциональная теория, – что именно неформальные нормы обеспечивают легитимность формальным правилам. Если формальное создание правил путем прямых действий отклоняется слишком далеко от траектории эволюции неформальных норм, негативные последствия не замедлят себя ждать.
Идеальным примером подобной ситуации служит цепочка событий, последовавших за распадом СССР. В то время не только считалось, что Россия стремительно перейдет к либеральной демократии и основанной на правилах рыночной экономике, но и ожидалось, что Европа будет переформирована в Европейский союз с общей конституцией, общей валютой и общим самосознанием. Сегодня трудно сказать, которая из этих двух надежд обернулась большим разочарованием, однако заметно много общего между неспособностью политических мер должным образом концептуализировать проблемы и предложить адекватные меры для исправления ситуации.
В предисловии к этой книге я цитирую двух авторов, принадлежащих к двум разным эпохам. Один из них – Амартия Сен, который рассматривал начало глобального финансового кризиса как повод для всех экономистов усомниться в природе современного капитализма и задуматься о том, какой тип экономической теории мог бы справиться с насущными проблемами. Другой – Лайонел Роббинс, который уже в 1952 г. заявил, что преследование собственных интересов, не ограниченное правильными институтами, не гарантирует ничего, кроме хаоса. Пока такие выдающиеся акторы, как Всемирный банк, занимаются самокопанием, пытаясь понять, что пошло не так, эти два автора указывают, на что нужно обратить внимание.
