Он долго так пялился, мрачно и серьёзно, мне оставалось лишь сидеть неподвижно, приказывая себе не впадать в панику.
— Ты её что, из пустынного королевства приволок? — наконец, мрачно поинтересовался бородач, не отводя от меня немигающего взгляда.
— Что ты видишь, Саверио? — игнорируя его вопрос, спокойно спросил император.
Бородач скривил губы, мрачно процедил:
— И потребовалось же тебе тащить сюда вот это, да ещё и… — он осёкся, бросив быстрый взгляд на императора, быстро добавил: — молчу-молчу, не плющи меня только. В смысле тебе же надо, чтобы я сказал, а как я тогда буду молчать? Или не молчать, или говорить…
Он оборвал себя, скривившись, и махнул рукой. Снова уставился на меня. Наконец, бородач взлохматил пятернёй волосы и хмыкнул:
— Ты влип, Алессандро, серьёзно тебе говорю.
Бородач покосился на императора, и быстро добавил:
— Да скажу-скажу, подожди ещё.
Тем временем меня отпускал ступор, в котором я находилась всё это время. Я начала замечать больше.
Например, мне очень не понравилось, как изменился взгляд этого быка в красной рубашке.
Точно так же, с таким же выражением на меня смотрел император, когда во время бракосочетания святитель сказал о поцелуе. Император тогда откинул с моего лица фату и рассматривал меня точно так же, как сейчас смотрел бородач: с презрением и… брезгливостью.
А ещё меня неуклонно отпускало оцепенение, защищавшее мои мысли и чувства от реакций на всё случившееся. Сквозь защитный туман прорвался образ со свадьбы: неподвижный Лучано и пламя вокруг руки императора.
Я собрала всю свою волю, чтобы не думать. Я поддамся горю позже. Сейчас точно не время.
— Скажи мне, что ты её не трогал, Сандро, — наконец, вздохнул бородач, переводя пытливый взгляд на императора. — Успокой старого друга. Она в твоей кровати, в твоём плаще, я понимаю, зря надеюсь, но всё же…
— Это моя жена, Саверио, — усмехнувшись, сказал император. — Законная. Я её целовал, трогал её тело голыми руками, поил из своего кубка, принёс сюда на руках. Так что да. Трогал. И намерен трогать дальше. Во всех отношениях.
Бородач вздёрнул брови, вытаращившись на императора, а затем вцепился обеими руками в волосы и начал ходить кругами по комнате, бормоча что-то неразборчиво себе под нос.
Император снова усмехнулся, подошёл к столу у окна и налил себе багровой жидкости из кувшина. Поднёс золотой кубок ко рту, пригубил.
Бородач остановился, уставился на императора, скрестив руки на груди.
— Пустынная принцесса! — с непередаваемой издевательской интонацией процедил бородач. — Да ты издеваешься! Этой побасенке тыща лет, и ты повёлся на бредни о силе песков, которая подчинится законному супругу!
— Выпей, Саверио, — предложил император и налил из кувшина в другой кубок. — И не испытывай моё терпение. Его уже совсем немного.
Бородач помедлил, а потом кивнул. Он подошёл, схватил кубок и с размаху влил в себя его содержимое. Налил себе ещё.
Я смотрела на них, пытаясь осознать, что происходит. Они говорили обо мне так, будто я вещь, мебель, предмет.
Трофей?.. Бородач так и сказал: трофей. Я вздохнула глубже, стараясь дышать размеренно. Я до сих пор не понимала, что мне делать, и как на всё происходящее реагировать.
— Рина, хочешь вино? — внезапно спросил меня император.
Меня передёрнуло.
— Меня зовут Катарина, — тихо сказала я. — И нет, мне ничего от вас не нужно.
После моего отказа вдруг что-то изменилось. Лицо императора осталось таким же спокойным, но в комнате ощутимо потемнело, а воздух сгустился, стало трудно дышать.
