Встреченные по пути слуги и воины шарахались и склонялись в поклонах, глядя на моё усмехающееся лицо, но я позволял усмешке оставаться на губах. Я поймал себя на том, что мне неожиданно понравился этот несвойственный мне жест — подарить моё согласие. Подарить жене моё согласие на её просьбу.
По пути отдал приказ служанкам накормить жену, помочь помыться, подобрать одежду и показать сад. Спать она ещё долго не захочет, а в саду красиво, ей должно понравиться.
Я отметил ещё одну новую мысль — меня что, всерьёз заботит, что ей понравится?
Похоже, Саверио был полностью прав, когда говорил, что я влип. Впрочем, это даже забавно. Все бы мои заботы были такими трогательными.
Дел накопилось немало, несколько часов я провёл в кабинете, слушая доклады, подписывая приказы, разбирая текучку.
Управился я быстрее, чем обычно, переделав дела на неделю вперёд. Теперь можно и к Саверио.
В лекарской у Саверио царили привычная чистота и сверкающий порядок. Он как раз натирал белоснежный стол, когда я зашёл и встал на пороге.
— На всех хватает? — произнёс я уже ставший привычным вопрос.
Саверио задумчиво оглядел светлую комнату с высокими потолками, задержал взгляд на шкафах и тумбах у стен, покосился на передвижной столик. Какое-то время он смотрел на узкие вертикальные окна, плотно задёрнутые белыми шторами, и отрицательно мотнул головой.
Я кивнул, сел на стул у окна, расстегнул рукав, закатал до плеча, обнажая сгиб локтя, поднял взгляд на мрачного Саверио.
— Пока ты мне не приказал, — процедил он, — может, всё же вникнешь в мои доводы? Я понимаю, ты свои решения не меняешь, но чувство самосохранения может, всё же, не совсем сдохло?
Привычно сдержав удар ярости от неподчинения, я молча смотрел на старого друга.
— Понял-понял, не закипай, — взлохматил себе волосы Саверио, шагнув вперёд.
Многоопытные руки лекаря стянули предплечье жгутом, в моей вене появилась игла, кровь заструилась по трубке, сцеживаясь в колбу.
— Много в этот раз не возьму. Можешь убить меня прямо здесь и сцеживать самостоятельно. Но если себя угробишь, уже никого не спасёшь. Дай себе восстановиться.
Оценив пытливый взгляд на меня, я кивнул. Саверио с видимым облегчением перевёл дыхание, меняя колбу.
Он был прав, я знал. Он всегда прав. И моё тело подтверждало его правоту. Я снова и снова удерживал отчаянные порывы выдернуть иглу и зарастить рану.
Вместе с кровью из меня вытекала жизненная сила и суть моей магии. Чувство самосохранения, несмотря на все утверждения Саверио, не сдохло, и мне стоило значительных трудов удерживать его на привязи.
Саверио сменил третью колбу и вытащил иглу. Мой короткий взгляд на вену, и рана тут же заросла.
— Как надолго этого хватит? — спросил я, опуская рукав.
— В королевство твоей жёнушки уйдёт половина, — хмуро пробасил Саверио. — Я рассчитываю, что вспышек там не должно быть, но кто этих пустынников знает, припрётся караван от скал, и всё по-новой.
Ловко запечатывая колбы, Саверио был непривычно молчалив.
— Вторая половина? — спросил я.
После долгой паузы, в течение которой лекарь стремительно убрал и промыл инструменты, он всё же ответил.
— Горное княжество просится в руки теней.
Я скрестил руки на груди. Саверио набычился, опуская голову и подавая вперёд плечи, посмотрел на меня исподлобья.
Прикрыв глаза, я глубоко вдохнул. Принять удар гнева, провернуть его внутри себя и не выпустить наружу — сразу после спуска крови это оказалось особенно тяжело. Я видел, как сильно побледнел друг, но в этот раз он стоял твёрдо.
