Оперативность и исполнительность Веры сразу же заметили в парткоме госпиталя и оказали ей высокое доверие – сделали молодую медсестру еще и секретарем комсомольской организации.
С такой занятостью девушке было не до воспоминаний о пережитом предательстве и о необратимой утрате некогда безумно любимого Олега. О нем Вера вновь вспомнила, когда получила приказ о своем первом трудовом отпуске. Да и как было не вспомнить, если настало время «отблагодарить» Олега за его подлость! «Зачем было так нагло врать? – вновь всплыл в ее памяти монолог из прошлого. – Если бы, встретив другую, ты признался мне в этом, все было бы иначе… Где же совесть твоя?!» – вновь и вновь в мыслях своих гневно вопрошала Вера Олега.
Эту фразу она невольно произнесла вслух и даже оробела от сказанного. «Так можно сойти с ума, – промелькнуло у нее голове. – А заслуживаешь ли ты, Олежек, такой жертвы? Нет, дорогой, ты заслуживаешь другого. Ты заслуживаешь сурового возмездия!» И она четко представила, каким оно будет.
«Я же пообещала маме через год это сделать, – собираясь в дорогу, продолжала наедине собой рассуждать Вера, – вот и докажу, что я хозяйка своим словам. А для этого, прежде всего, мне надо поработать над своим внешним видом. Но это проще простого. Я же в Европе».
В немецких магазинах полки ломились от заморских товаров и многие из них, без преувеличения, продавались, по советским меркам, за бесценок. Вот лишь один пример. Если в Союзе в те далекие годы советский солдат получал в месяц три рубля с копейками, то в ГСВГ рядовому выдавали на руки пятнадцать немецких марок. Пять из них ему хватало, чтобы купить подворотнички, зубную пасту, одеколон, сапожный крем, бумагу и конверты для писем, а на сдачу ему могли дать пачку печенья и бутылку газировки. На оставшиеся десять марок боец мог купить приличную белую шелковую сорочку или в подарок маме, сестре или подруге три экстравагантных разноцветных шарфика.
Зарплата же Веры исчислялась сотнями марок. Кроме того, всем вольнонаемным, как и сержантам, и сверхсрочникам, ежемесячно перечислялись на сберегательные книжки десятки и даже сотни советских рублей.
Кстати сказать, Вера уже не единожды умудрялась высылать переводы матери. Та хоть всякий раз и журила за это дочь, но в последнем письме похвасталась: «Деньги очень пригодились. На днях в магазин привезли хорошие обои, вот я и разорилась, взяла на твои переводы приглянувшиеся рулоны для передней комнаты. Ты же знаешь, как давно мы те-то наклеили. Так что теперь буду ждать твоего приезда. Одной мне эта работа не под силу, а вдвоем за твой большущий отпуск мы и сделаем небольшой ремонт».
Домой Вера приехала в пятницу. Мать к ее прибытию тоже взяла отпуск. Поэтому уже на следующий день после приезда Вера решила заняться исполнением заветной мечты матери – наклейкой обоев. Ей казалось, ну что тут клеить? Длина передней комнаты – четыре метра, ширина – столько же. По два окна на улицу и во двор, плюс дверной проем. Это же раз плюнуть. Однако на эту «мелочь» они убухали весь субботний день. Правда, между делом протопили баньку. После работы помылись и, чуточку уставшие, пораньше улеглись в постели.
Зато на следующий день, в воскресенье, блаженствовали. Встали поздно. Мать даже вспомнила покойного деда. Тот часто, когда не спешил в выходной день с подъемом, смешил домочадцев одной и той же присказкой. Полушутя-полусерьезно, хоть бы на улице даже и снег лежал, он непременно журил всех, включая самого себя:
