– Что случилось, милая?
– Как ты меня назвал, повтори пожалуйста?
Морщу нос, пытаясь вернуться к реальности, – произношу, – кажется, я назвал тебя …булочка. Что-нибудь не так!
– Диего, этого не может быть.
– Что не может быть? – уже с тревогой в голосе произношу я.
– Понимаешь, булочкой называл меня только Паша. Извини за интимную подробность. Называл только, когда мы занимались любовью.
Молчу, смущенно улыбаясь, и пожимаю плечами.
– Извини меня, пожалуйста, – бормочу в ответ.
Маргарита садится в постели, скрестив ноги, не обращая внимания, что её груди не прикрыты ничем, а соски призывно торчат. С вожделением продолжаю смотреть на них. Маргарита, смутившись, натягивает простынь себе на грудь и строгим голосом произносит:
– Это какая-то мистика, но я не первый раз сталкиваюсь с этим. Наблюдаю, как ты иногда говоришь или двигаешься. Этот танец в ресторане, прости господи, тоже. Ты будто мой бывший муж. А сейчас ты произнес слово, которым называл меня только он.
Продолжаю молча внимать эмоциональному монологу любимой женщины.
– Что ты молчишь! – восклицает Маргарита, – ответь же что-нибудь, наконец. Иначе я сойду с ума.
Реально вижу, моя женщина начинает психовать, а это, ясно, ни к чему хорошему не приведёт. Дальше такие ситуации только оттолкнут её от меня и тогда это может разрушить наши отношения. Глубоко вздохнув, наконец, решаюсь:
– Сначала успокойся, моя родная, – глажу её руку. – Похоже, настало время рассказать тебе всё, иначе ты действительно свихнешься или не дай бог меня бросишь, а я этого совсем не хочу….
– Почему я должна тебя бросить? Зачем ты так говоришь? – эмоционально, на высокой ноте спрашивает она.
– Потому что ты видишь во мне двух людей, меня и Пашу. Это, естественно, разрывает тебя изнутри, верно?
Задумавшись на мгновение, Маргарита произносит, – Да, похоже, что так, и что же мне делать? То, что ты хочешь мне рассказать, может помочь в этом? – в её глазах повис вопрос.
– Думаю, да. Только сначала это тебя обескуражит. Главное, не перебивай меня и постарайся сдерживать свои эмоции.
Маргарита посмотрела на меня с испугом и одновременно с затаённым интересом. Я начал свой рассказ:
– Марго, дорогая моя, начну не с самого начала, а с того момента, когда ты узнала о денежном переводе на имя Истоминой Валентины Михайловны. Твой рассказ сегодня в ресторане, помнишь?
Марго кивнула, – да, конечно.
– Так вот, эти деньги переслал ей я. Это мои деньги.
У Маргариты округляются глаза, от неожиданного такого признания у неё открывается рот:
– Ничего не понимаю, – шепчет она хрипло.
– Подожди, слушай дальше. Я знал о Валентине Михайловне. Знаю её лучше других людей. Знаю даже лучше, чем ты, – я сделал паузу и выдохнув продолжил, – потому что она – моя мать.
Маргарита отпрянула, уперлась спиной в изголовье кровати.
– Это не смешно, Диего, даже глупо так шутить. Этого не может быть, – руки её задрожали, а глаза смотрели на меня, как на безумца. – Хочешь сказать, что ты и Павел… братья?!
– Нет, милая, я и есть Павел.
– Ах! – Маргарита задохнулась. – О чём ты говоришь?! – вскрикнула она пронзительно. – Я сама присутствовала на опознании его в морге! Сама хоронила Пашу! Видела, как гроб с его телом опускали в могилу!
– Пожалуйста, успокойся. Я говорил тебе, что услышанное может тебя обескуражить. Ты готова продолжать слушать дальше?
– Да, – кивнула Марго, плотнее укутываясь простынёй.
