– Егор спас тебе жизнь… – задумчиво произнёс парень, – А твой настоящий отец совсем с тобой не видится?
– Иногда встречаю его, тогда он спрашивает, как мои дела. Я уже давно привыкла своим отцом называть Егора. Помню, как мама запрещала мне с ним общаться. Она говорила, что он пытается через меня её задобрить, чтобы она его простила. Егор мне часто подарки дарил, игрушки покупал, сладости. Тогда я так мечтала о кукле, как у Алины, но маму попросить купить не решалась… Егор мне купил ту куклу, я её в тот день из рук не выпускала. Он после смены всегда ко мне в школу заезжал, тайком от мамы. Такие акварельные краски привозил, как настоящей художнице! Только мама не права была. Егор меня по-настоящему уже тогда любил. Когда мама его простила и вернулась к нему, Егор не стал хуже ко мне относиться, наоборот, мне кажется, ещё больше баловать стал.
– Да, вы с Ирэной избалованные с детства, – улыбнулся Никита, – Но таких красивых девушек как можно не баловать?
Катя встряхнула головой, белокурые пряди волос рассыпались по её плечам, она рассмеялась в ответ. Никита заметил, как на её виске, где кожа была почти прозрачная, пульсирует голубая венка. Ему неудержимо захотелось прикоснуться губами к нежной коже, почувствовать, как под ними трепещет эта венка… Никита встряхнул головой резко, пытаясь избавиться от чувственного наваждения, и заговорил быстро, едва подрагивающим от волнения голосом:
– Стас для меня тоже как родной отец. Он меня как своего сына вырастил. С Ирэнки, конечно, пылинки сдувал, со мной строже был. Он всегда меня с собой брал – на рыбалку, стрелять из ружья учил, в тайге ориентироваться, палатку поставить, костёр разжечь. Да не просто костёр, а сырыми дровами в ветреную погоду. Даже когда в школу родителей вызывали, Стас всегда ходил. Мама уже в школе не работала, Стас её в канцелярию в части устроил, чтобы она всегда при нём была. Так и жили – отчим всегда всех опекал без меры, а Ирэнку, доньку свою, так вообще избаловал. Теперь и сам не рад.
Катя опять рассмеялась.
– Да уж… А мама твоя, между прочим, была моя первая и самая любимая учительница. Я очень жалела и переживала, когда она от нас ушла, – произнесла Катя уже серьёзно с ноткой лёгкой грусти в голосе.
– Видишь теперь, Катя, как мы похожи – нас обоих неродные отцы воспитали.
– Да, только своего родного отца я очень хорошо знаю и вижу часто, – мягко возразила девушка и, наконец, глядя Никите прямо в глаза, собравшись с духом, спросила то, что волновало её больше всего:
– Никит… А ты с Леной по-настоящему встречаешься?
Никита вздрогнул от неожиданного вопроса, сразу как-то весь подобрался, отвёл глаза от её пытливого взгляда и произнёс тихо:
– Нет, Катя. Это всё для того было, чтобы тебя позлить.
– Как?! Зачем?! – выдохнула от возмущения и обжигающей обиды девушка. Катя так и почувствовала обиду – нарастающей огненной волной, душивший её внутри, мешающей дышать. Она хватала воздух ртом, как рыба, пытаясь справиться с этим огнём-обидой внутри себя. И уже упавшим сиплым голосом прошептала, схватившись ладонью за горло, – А Лена?.. Лена об этом знала?
– Лена? – растерянно переспросил парень, – Нет… Не знала… С Леной, и правда, некрасиво получилось. Я хотел тебя заставить ревновать. Катенька, прости меня! – с отчаянием воскликнул Никита, беспомощно наблюдая, как Катя вскочила с бревна и стремительно пошла вдоль берега. Он сорвался с места, настиг её, резко развернул за плечи к себе лицом.
