Ника? Её тело предадут или уже предали земле. Душа улетела чёрт знает куда и оккупировала чужую телесную оболочку. Седовласая не заметила подмены, для неё всё осталось по-прежнему, её дочь рядом.
Похоже, придётся смириться с этим и принять всё как есть.
Ника судорожно вздохнула. Предстояло узнать, в какое время попала её душа, чем занималась её предшественница, о чём думала, о чём мечтала.
Предстояло понять, получила ли Ника вместе с новым обликом знания, которые были у прежней хозяйки тела. Возможно, жизнь в новом для неё времени придётся начинать с нуля.
Девушка отбросила одеяло. Чужими, непривычно маленькими руками, ощупала бёдра, ровные ноги, небольшие ступни с аккуратными пальцами. С нервным смешком пощипала их — щекотно. Поправила упавшие на лицо волнистые волосы — русые, с медовым оттенком, мягкие и пышные. Понюхала их.
Растёрла ладонями лицо.
Зеркало! Ей срочно нужно посмотреть на себя в зеркало!
Ника спустила ноги и едва не упала, когда не ощутила под стопами пола. С глухим вскриком съехала с кровати на широкую скамью, приставленную к невероятно высокой кровати. Настолько высокой, что казалось, будто она стоит на возвышении.
Качнулась на скамье и спрыгнула на пол. В голове ухнуло; дыхание спёрло от боли в груди.
Ника согнулась, упёршись глазами в пол, оформленный серо-коричневой квадратной плиткой классическим шахматным рисунком. Отдышалась. От вида белого горшка приоткрылся рот; брови поползли на лоб.
Ступни машинально просунулись в туфли без задников, стоявшие рядом, руки осторожно сняли со спинки стула и набросили на плечи тяжёлый синий бархатный халат с меховой опушкой по горловине и рукавам.
Отработанным движением чужих рук Ника затянула на талии пояс, освободила из-под ворота халата волосы, свернула их жгутом. Размашистый жест отозвался болью в затылке — гематома на месте.
Потерянным взглядом девушка блуждала по обстановке небольшой сумрачной комнаты, тёмному потолку с незакрытыми балками с поперечными перекрытиями.
Света масляной лампы оказалось недостаточно, чтобы всё рассмотреть в деталях. Но по тому, что бросалось в глаза, Ника поняла, что находится не в двадцать первом веке. А если вспомнить одежду женщин…
Зеркало нашлось тут же, у стены: в полный рост, на ножках, в простой деревянной раме.
Вскрик удивления вырвался из горла Ники глухим сдавленным сипением. Из глубины зеркала на неё смотрела девчонка, даже отдалённо на неё непохожая.
Ника придирчиво изучала незнакомку: лет восемнадцати-двадцати, выше среднего роста, с тонкой талией, стройную, белокожую.
Повертела перед собой чужими руками, слушавшимися её безоговорочно. Усмехнулась: «Бездельница и белоручка».
Если с грудью и фигурой у незнакомки было всё лучше некуда, то лицо, на взыскательный взгляд Ники, она бы красивым не назвала.
Красивым с точки зрения девушки двадцать первого века. Ни пухлых губ, сложенных «уточкой», ни широких идеально откорректированных бровей, ни длинных густых наращённых ресниц.
У Руз и нос длинноват, и губы узковаты, и лоб высоковат.
Обладая художественным вкусом, Ника назвала бы новое лицо аккуратным, но скучным. Тем не менее его нежный овал, серо-голубые глаза — у Ники были зелёные с жёлтой радужкой, — тонкая кость, создававшая ощущение хрупкости, красивые волосы с лихвой компенсировали «недостатки».
«М-да, быстро же ты приняла чужое обличье», — грустно улыбнулась она, получив ответную белозубую улыбку Руз. Лицо заметно изменилось, стало милее. Улыбка ей шла.
